на заросших физиономиях, бросился из леса на лежащее у дороги село. Размахивая дубинами, самым сложным оружием, обращаться с каким научились зыкруды, они бросались на все, что видели, и били до тех пор, пока оно не ломалось. Зыкрудов, уже не первую сотню лет воюющих за свою независимость непонятно от кого, не сильно интересовало, перед ними воин, женщина, ребенок или табуретка. После того, как шаман их вводил в состояние боевого транса, единственным побуждением лесных воинов было ломать, ломать и снова ломать. Единственным проверенным средством от их набегов было, услышав их боевые вопли, запрятаться куда подальше, и сидеть там до той поры, пока зыкруды не устанут и не уберутся назад в свои леса. Потому даже во время самых страшных набегов, когда зыкруды шли батальонами (в их понимании батальон — это просто очень-очень большая толпа), количество жертв было не особо большим. Главный принцип — не лезть напролом, не оказывать активного сопротивления, потому что тогда бешенные зыкруды начинают злиться…
Волею судьбы оказавшиеся в таверне стражи знали об особенностях войны с зыкрудами. Однако устав есть устав, и в данной ситуации он обязывал их оставить 'почетных гостей' на произвол судьбы и оказать диким лесным варварам ожесточенное сопротивление. Делать этого никому не хотелось, но и попадать под пункт 'нарушение устава' и 'пренебрежение служебными обязанностями, приведшее к тяжелым последствия' не хотелось еще больше. Так что сняв караулы у комнат Бесса, Феди, Леры и непонятно кого они вышли на площадь у таверны, где и схлестнулись с волной дикарей.
Закипела рукопашная.
***
Класс! Пока Бесс рассказывал что-то о борцах за равноправие всех рас зыкрудов, Лера охала и ахала, а Федя комментировал их воинские умения и особенности борьбы с ними, я сидел у окна и с интересом наблюдал за сражением.
Последний раз так же весело мне было при просмотре третьей части 'Властелина Колец', битвы у стен Минас-Тирита. Тогда режиссер клоуном сделал одного Леголаса, тут же клоунов было целое войско! По крайней мере иначе как шутами гороховыми я зыкрудов назвать не мог. Недолюди, высокие, худые, в набедренных повязках, но с погонами на голых плечах, они кидались со своими дубинами на все, что движется. И не движется тоже. Один зыкруд усердно избивал металлическое ведро, двое других избивали друг друга, получая от этого огромное удовольствие. Но основная их масса избивала наших стражников. Те честно попытались организовать что-то типа круговой обороны, но ни черта у них не вышло! Зыкруды плевать хотели на любые тактические построения — они совершенно не боялись бросаться на мечи, смело пользовались кулаками и даже зубами, плевали прямо в лицо солдат и не переставая вопили неизвестно что. Противопоставить им солдаты ничего не могли, да и численное преимущество было на стороне дикарей.
И тут одновременно произошли сразу два события. Завопила Лера, и неизвестно откуда на поле брани появился Федя Расколкин собственной персоной.
Вот уж действительно, нашла коса на камень.
***
Такого удовольствия Федор не получал уже давно. Куча врагов, сразу, рядом, вместе! Руби, не хочу! И он рубил! Топор в руках карлика вращался со скоростью вентилятора, во все стороны летели руки, ноги и головы зыкрудов. Дубины лесных воинов ничего не могли сделать со стальным панцирем Феди, звонко отскакивая от его дубовой головы. Вопли, издаваемые племянником знаменитого Била, полностью глушили боевые кличи дикарей, а в его глазах было столько бешенства, что даже сквозь боевой азарт лесные воины углядели в этой неказистой личности самого опасного из своих соперников.
Будь они берсеркерами ледяной земли — появление Феди вселило бы в них лишь дополнительный боевой азарт. Но зыкруды были обычными лесными дикарями, им нравилось драться и ломать все подряд, шаман перед боем вселил в их сердца великую храбрость, но просто так умирать они совершенно не хотели. Так что под напором Феди, одна штука, дикари, полторы сотни штук как минимум, начали свое отступление, и уже минуты через две лишь их пятки сверкали вдали.
Федя попробовал преследовать своих врагов — но, увы, преимущество длины ног, а следовательно и скорости, на стороне зыкрудов было подавляющим, и грустный Расколкин, понурив голову, со своим окровавленным топором вернулся в гостиницу.
***
— Фед, ты что, меня совсем с ума хочешь свести?!
— Лер, ну я не удержался. Они так… Ну я этого, и пошел. Лер…
— Я чуть с ума не сошла, ты хоть это понимаешь! Смотрю в окно — а там мой братец, прямо на толпу зыкрудов… Ты хоть понимаешь, что тебя могли убить?!
— Лер, да не могли. Они того… А я их… Ну… — я больше не мог смотреть, как только что обративший в бегство полторы сотни дикарей Федя забился в угол и едва лопочет от страха перед своей сестрой. Решил за него заступиться.
— В конце концов, Валера, все же хорошо закончилось, не так ли? Ну так…
— Ой, кто бы говорил! А ты, великий воин! Ты хоть что-то сделал, чтоб помочь моему брату? Нет, стоял у окна и смотрел, как он подвергает свою жизнь опасности и может в любой момент умереть!
— А по-моему, твой брат и сам хорошо справлялся… — по-моему, меня тоже начали загонять в угол… Непривычные ощущения.
— Справлялся, да? А если на меня нападут и начнут насиловать, ты тоже будешь стоять рядом и смотреть, мол, хорошо справляюсь?
— Но… — возражать что-то женской логике я был не в силах.
— А ты, Филин! — о-о! Она назвала его по фамилии! Похоже, назревает очередной семейный конфликт, а милые бранятся — спасайтесь кто может! — Ты тоже просто смотрел и ждал, да? И пальцем не пошевелил! Маг, называется! Так ты меня любишь, да? У меня убивают брата, а ты, некромант-недоучка, пялишься на это со своим демоном-собутыльником из окна! И ты еще после этого называешь себя другом Феда, и смеешь уверять, что любишь меня? Да ты не мужчина, ты — тряпка! — Бесс был загнан в третий угол.
— Лер! — из первого угла подал голос Федя, — Да я и сам… Я бы того… Они бы токмо помешали… Топор — он оружие, топор — он хороший. А у него арбалет… Там толпа. Попал бы не туда, ранил… Я же сам пошел… Топор — острый… А зыкруды… Они не воины… И…
— И ты еще смеешь называться моим братом? — ну все, руки в боки, прощай логика, пошли эмоции. Дурдом входит в стадию ремиссии. — Ты знаешь, как я перенервничалась? Еще раз так поступишь — я тебя сама убью, понял? И не посмотрю, что ты мой брат! А вы… Призвал ты себе, Филин, такого же алкоголика и труса, как и сам! — не знаю, как Бесс, а я уже месяц к алкоголю не притрагивался. — Трусы вы, а не мужчины! Малодушные тряпки! Мало того, что даже пальцем не пошевелили, чтоб брата моего спасти, так еще и оправдания себе ищите! От тебя, демон, я другого и не ждала, — интересно, во-первых, почему я демон? А во-вторых, почему она от меня другого не ждала? — но ты, Филин… Я думала, что ты мужчина! А ты трус! Ненавижу! — ну все, раз прозвучало слово «ненавижу» — сейчас заплачет и полезет обниматься.
Угадал. Все таки женская логика — это особый вид логики! Говорит «ненавижу» — значит ей плохо, ее надо утешить, успокоить, она должна выплакаться в мужское плече, на этот раз принадлежащее Бессу. И не важно, что его только что обзывали трусом и тряпкой — это уже не имеет никакого значения, Лера об этом уже, наверно, и забыла. Тем более, брат ее двоюродный, Федя, жив-здоров, да и действительно, если вдуматься, не нужна была ему наша помощь. Наоборот, это бы обидело его, ему хотелось самому погеройствовать, и не подумал он, что тем самым сестрицу может обидеть. Да и я, открой стрельбу, в той куче-мале мог промахнуться и по нему попасть, я же не снайпер экстра класса, я просто стрелок-любитель. Но это уже типичные измышления мужской логики, к таким мыслям Лера тоже может прийти, но уже потом,
