«Саруман, – сказал я, отстраняясь, – только одна рука может владеть Кольцом, и вы отлично знаете это, так что не трудитесь говорить мы! Но я не дам вам его, нет, я не сообщу вам о нем ничего, теперь, когда я понял, что у вас на уме. Вы были главой Совета, но вы не смогли скрыть свою сущность. Итак, выбор, по-видимому, заключается в том, чтобы подчиниться либо Саурону, либо вам. Я не сделаю ни того, ни другого. Есть ли у вас другое предложение про запас?»
Теперь он был холоден и спокоен.
«Да, – сказал он, – я и не ожидал, что вы проявите мудрость. Но я дам вам возможность присоединиться ко мне добровольно и тем самым избавить себя от многих беспокойств и страданий. Третья возможность – оставаться здесь до конца.»
«До какого конца?»
«Пока вы не откроете мне, как найти кольцо. У меня есть способы убедить вас. Или пока оно не будет найдено вопреки вам и правитель найдет время заняться вами, скажем, для того, чтобы найти достойное вознаграждение за помехи и дерзость Гэндальфа Серого.»
«Это может оказаться нелегким делом», – заметил я.
Он засмеялся: мои слова были пустой угрозой, и он знал это.
Они поместили меня одного в башне Ортханка, в месте, откуда Саруман обычно наблюдал звезды: спуститься оттуда можно было только по узкой лесенке из многих тысяч ступеней, и долина оттуда кажется расположенной далеко внизу. Я взглянул на нее и увидел, что если раньше она была зеленой и прекрасной, то теперь покрылась ямами и кузницами. Волки и орки поселились в Изенгарде, ибо Саруман собрал огромные силы, чтобы соперничать с Сауроном. Над всей долиной висел темный дым, окутывая стены Ортханка. Я одиноко стоял на острове в облаках. У меня не было возможности бежать, и дни мои были горькими. Я страдал от холода, к тому же там было немного места, где бы я мог бродить взад и вперед, размышляя о всадниках на севере.
Я был уверен в том, что всадники действительно возникли вновь, хотя слова Сарумана могли оказаться ложью. Задолго до прибытия в Изенгард слышал я новости, в значении которых невозможно было ошибиться. Страх за друзей в Уделе поселился в моем сердце, но я продолжал надеяться. Я надеялся, что Фродо, получив мое письмо, немедленно пуститься в путь, и достигнет Раздола раньше, чем начнется смертоносное преследование. Однако и мой страх, и моя надежда оказались напрасными. Надежда моя основывалась на толстяке из Пригорья, а страх – на хитрости и коварстве Саурона. Но толстяк, продающий эль, имел слишком много забот, а сила Саурона все еще меньше, чем кажется. Но в кольце Изенгарда мне, пойманному в ловушку и одинокому, было трудно представить себе, что охотники, перед которыми все бежит или сдается, потерпят неудачу в Уделе.
– Я видел вас! – воскликнул Фродо. – Вы ходили взад и вперед. Луна отражалась в ваших волосах.
Гэндальф удивленно замолчал и посмотрел на него.
– Это был только сон, – объяснил Фродо, – но сейчас я вдруг вспомнил о нем. Я почти забыл его. Это было некоторое время назад, я думаю, уже после того, как я покинул Удел.
– Тогда сон твой пришел поздно, – сказал Гэндальф, – как ты увидишь. Я был в трудном положении. Те, кто хорошо меня знает, согласятся, что я редко бывал в таком затруднении и не привык переносить такие неудачи. Гэндальф Серый пойман, как муха, предательской сетью паука! Но даже самый хитрый паук может изготовить недостаточно прочную нить.
Вначале я опасался – и на это, несомненно, надеялся Саруман, – что Радагаст также пал. Однако я не уловил ни намека на что-либо неладное в его голосе или виде во время нашей встречи. Если бы я уловил хоть что-нибудь, я не отправился бы в Изенгард или сделал бы это более осторожно. Так подумал и Саруман, поэтому он скрыл свое намерение и обманул своего посланника. Было бы бесполезно пытаться склонить честного Радагаста к предательству. Но он сам верил в свои слова и поэтому убедил и меня.
Но в этом заключалась и слабость плана Сарумана. Ибо Радагаст не видел причин, почему бы ему не выполнить мою просьбу. Он отправился в Лихолесье, где у него было много старых друзей. И орлы гор далеко разлетелись во все стороны и увидели собирающихся волков и орков, и увидели девять всадников, разъезжающих туда и сюда, и услышали новость о побеге Голлума. И они послали вестника, чтобы сообщить эти новости мне.
Поэтому однажды в лунную ночь на исходе лета Гвайхир крылатый владыка, самый быстрый из великих орлов, никем не замеченный, подлетел к Ортханку. Он нашел меня на вершине башни. Я заговорил с ним, и он унес меня, прежде чем Саруман узнал об этом. Я был уже далеко от Изенгарда, когда волки и орки вышли из ворот и пустились в погоню.
«Далеко ли ты можешь нести меня?» – задал я вопрос Гвайхиру.
«Много лиг, – ответил он, – но не до конца земли. Я послан нести новости, а не груз.»
«Тогда мне нужен на земле конь, – сказал я, – и конь очень быстрый: никогда раньше я так не торопился.»
«Я отнесу тебя в Эдорас, где в своих залах обитает владыка Рохана, – сказал он, – это не очень далеко отсюда.»
Я обрадовался, потому что в Риддермарке, в Рохане, живут рохирримы, повелители коней, и лошади, выращенные здесь, высоко ценятся повсюду между Туманными и Белыми горами.
«Как ты думаешь, можно ли по-прежнему доверять людям Рохана?» – спросил я у Гвайхира, потому что измена Сарумана подорвала мою веру в людей.
«Они платят ежегодную дань лошадьми, отсылая их в Мордор, – ответил он. – Но они еще не в рабстве. Однако, если, как ты говоришь, Саруман перешел на сторону зла, их судьба решена.»
Незадолго до рассвета он посадил меня в земле Рохан. Мой рассказ приближается к концу. Осталось рассказать совсем немного. В Рохане уже действовала ложь Сарумана, и король этой земли не стал слушать мои предупреждения. Он просил меня взять коня и уходить. Я выбрал понравившегося мне коня, чем он был очень недоволен. Я взял лучшую в его земле лошадь, никогда раньше не попадался мне лучший конь.
– Тогда это должно быть действительно благородное животное, – сказал Арагорн, – но это больше всех новостей огорчает меня: вот какую дань получает Саурон. Совсем не так было, когда я находился на той земле.
– Готов поклясться, что и сейчас не так там, – сказал Боромир. – Это ложь, которая идет от врага. Я знаю людей Рохана, наших союзников, правдивых и смелых, до сих пор живущих в землях, которые мы давным-давно отдали им.
– Тень Мордора лежит на самых отдаленных землях, – ответил Арагорн. – Саруман оказался во власти этой тени. Рохан окружен. Кто знает, что вы найдете там, вернувшись?
– Но они не будут покупать свою жизнь ценой лошадей, – сказал Боромир. – Они любят своих лошадей, как детей. И не без причины, ибо лошади Риддермарки пришли с полей севера, далеко от тени, их раса, так же как раса их хозяев, ведет свое происхождение от свободных дней древности.
– Это верно! – сказал Гэндальф. – И один из этих коней, должно быть, родился на рассвете мира. Лошади Девяти не могут соперничать с ним: он неутомим и быстр, как ветер. Они назвали его Обгоняющим Тень. Днем шкура его блестит как серебро, ночью подобна тени, и он везде проходит незаметно. Свет горит в его копытах! Никогда раньше ни один человек не ездил на нем верхом, но я взял его и приручил, и так быстро он нес меня, что я достиг Удела, когда Фродо находился в курганах, хотя я выехал из Рохана в тот же день, что и он из Хоббитона.
Но страх рос во мне. Приехав на север, я услышал новости о всадниках, и хотя я выигрывал у них день за днем, они все еще были впереди меня. Я узнал, что они разделились: несколько остались на восточной границе, недалеко от Неторного Пути, а другие вторглись в Удел с юга. Я приехал в Хоббитон, но Фродо там уже не было. Я поговорил со старым Скромби. Много слов, но мало толку. Он говорил главным образом о скором прибытии новых владельцев Торбы-на-Круче.
«Все меняется, – говорил он, – и меняется к худшему.» И это он повторял много раз.
«Надеюсь, самого плохого вы не увидите», – сказал я ему. Но из его рассказа я наконец понял, что Фродо оставил Хоббитон менее недели назад и что в тот же вечер на холм приезжал Черный Всадник. Я поехал оттуда в страхе. Прибыв в Бакленд, я увидел там смятение, как будто кто-то сунул палку в муравейник. Дом в Крикхэллоу был пуст, дверь в него открыта, на пороге лежал плащ Фродо. На некоторое время надежда оставила меня, и я не стал узнавать новости – они несколько успокоили бы меня. Я
