озеро. Оно было длинное и овальное и по форме напоминало огромный наконечник копья, глубоко вонзившегося в северную лощину, южный конец его выходил из тени и ярко освещался солнцем. Но воды озера были темны, глубокого синего цвета, как вечернее небо, видное из освещенной лампой комнаты. Поверхность озера была неподвижна. Вокруг озера тянулся ровный газон, отлого опускающийся со всех сторон.
– Там лежит Зеркальное озеро, глубокое Келед-Зарам! – печально сказал Гимли. – Я помню, как он сказал: «Там ваш взор насладится, там вы испытаете радость. Но мы не сможем долго задерживаться там.» Долго придется мне теперь блуждать, не зная радости. Я должен торопиться, а он останется.
Товарищество спустилось по дороге, ведущей от ворот. Дорога была неровной и разбитой, часто превращаясь в тропу, вьющуюся среди зарослей вереска и дрока, что проросли среди треснувших камней. Но все еще можно было понять, что когда-то здесь была широкая дорога, которая вела к королевству гномов. Местами по сторонам дороги попадались каменные руины или зеленые курганы, на вершинах которых росли стройные березы или лиственницы, вздыхающие на ветру. Поворот на восток привел их к самому газону Зеркального озера, неподалеку они увидели одинокую колонну с обломанной вершиной.
– Это камень Дьюрина! – воскликнул Гимли. – Я не могу пройти мимо, не взглянув на чудо долины!
– Тогда побыстрее! – сказал Арагорн, оглядываясь на ворота. – Солнце заходит рано. До сумерек орки, вероятно, не выйдут, но до наступления ночи мы должны быть далеко. Луны нет, и ночь будет темная.
– Пойдемте со мной, Фродо! – воскликнул гном, спрыгивая с дороги. – Я не позволю вам уйти, не заглянув в Келед-Зарам.
Он побежал по длинному зеленому склону. Фродо медленно последовал за ним, привлеченный спокойствием синей воды, несмотря на горе и усталость. Сэм пошел сзади.
У стоячего камня Гимли остановился и посмотрел вверх. Камень был покрыт щелями и изведен непогодой, еле заметные руны на его гранях невозможно было прочесть.
– Этот столб поставлен на месте, откуда Дьюрин впервые взглянул в воды Зеркального озера, – сказал гном. – Посмотрим и мы, до того как уйти.
Они склонились над темной водой. Вначале они не увидели ничего. Постепенно появилось в глубокой синеве отражение окружающих гор, а пики были как вспышки белого пламени над ними, за ними было пространство неба. В его глубине, как драгоценные камни, вспыхнули звезды, хотя над головами склонившихся сияло солнце. Он их склонившихся фигур в воде не было и следа тени.
– О Келед-Зарам, прекрасный и удивительный! – сказал Гимли. – Здесь лежит корона Дьюрина до его пробуждения. Прощай! – Он поклонился, повернулся и заторопился по зеленому склону назад к дороге.
– Что вы видели? – спросил Пиппин у Сэма, но тот слишком задумался и не ответил.
Теперь дорога повернула на юг и начала быстро спускаться, удаляясь от сторон ущелья. на некотором расстоянии от озера они увидели глубокий источник с чистой водой, из него на каменный выступ била струя и, дробясь, журча и пенясь, бежала вниз по глубокому каменному желобу.
– Это ключ, с которого начинается Сильверлоуд, – сказал Гимли. – Не пейте из него – вода холодна, как лед.
– Вскоре она станет быстрой рекой и соберет воду множества других горных ручьев и речек, – сказал Арагорн. – Наша дорога проходит вдоль нее много миль. Я поведу вас по дороге, которую выбрал Гэндальф, и прежде всего надеюсь через леса пройти к тому месту, где Сильверлоуд впадает в великую реку – вон там. – Они посмотрели туда, куда он указывал, и увидели бегущий по долине ручей, спускающийся в низины и теряющийся в золотистой дымке.
– Там леса Лотлориена! – сказал Леголас. – Это прекраснейшая из местностей, населенных нашим народом. Нигде нет таких деревьев, как в этой земле. Осенью их листва не опадает, но становится золотой. Листья не падают до самой весны, пока не появится новая зелень, и тогда ветви покрываются желтыми цветами, а почва леса бывает усыпана золотом, и крыша у него золотая, а столбы его из серебра, потому что кора деревьев ровная и серая. Так до сих пор поется в наших песнях в чернолесье. Сердце мое было бы радо, если бы я прошел хоть по краю этих лесов весной.
– Мое сердце обрадуется даже зимой, – сказал Арагорн. – Но до леса еще много миль. Поторопимся!
Некоторое время Фродо и Сэм держались с остальными, но Арагорн вел их широким шагом, и через некоторое время они начали отставать. С самого раннего утра они ничего не ели. Порез Сэма горел, как в огне, голова его кружилась. Несмотря на яркое солнце, ветер казался холодным после теплой тьмы Мории. Сэм дрожал. Фродо каждый шаг давался с трудом, он тяжело дышал.
Наконец Леголас обернулся и, увидел их далеко позади, что-то сказал Арагорну. Все остановились, а Арагорн, подозвав Боромира, побежал назад.
– Простите, Фродо! – воскликнул он с сожалением. – Так много случилось сегодня, и нам так нужно торопиться, что я совсем забыл, что вы ранены. И Сэм тоже. Вам же следовало напомнить об этом. Мы ничем не помогли вам, а должны были, хотя бы все орки Мории гнались за нами. Пойдемте! Тут немного дальше есть место, где мы сможем отдохнуть. Я сделаю для вас, что смогу… Идемте, Боромир! Мы понесем их.
Вскоре они подошли еще к одному ручью, который сбегал с запада и соединял свои журчащие воды с торопливой Сильверлоуд. И они вместе переливались водопадом через зеленоватый камень и, пенясь, текли вниз, в долину. У водопада росли лиственницы, короткие и изогнутые, склоны небольшого холма были крутыми и заросли черникой и оленьим мхом. У подножья холма путники нашли небольшую ровную площадку, где ручеек с шумом тек по блестящим булыжникам. Здесь они отдохнули. Было уже три часа пополудни, а они прошли всего несколько миль от ворот. Солнце уже склонялось к западу.
Пока Гимли и два молодых хоббита разжигали костер и носили воду, Арагорн занялся Сэмом и Фродо. Рана Сэма была неглубока, но выглядела нехорошо, и лицо Арагорна посерьезнело, когда он осматривал ее. Через мгновение он с облегчением вздохнул.
– Вы, счастливчик, Сэм, – сказал он. – Многие платили гораздо дороже за первого убитого ими орка. Рана не отравлена, как слишком часто случается с ранами от сабель орков. Я позабочусь о ней, и она быстро заживет. Промойте ее, когда Гимли нагреет воду.
Он раскрыл сумку на поясе и достал оттуда несколько высохших листьев.
– Они высохли, и их действие ослабло, – сказал он, – но все же они помогут. Это те самые славные листья
– Я здоров, – сказал Фродо, не желавший, чтобы трогали его одежду. – Все, в чем я нуждаюсь, это еда и короткий отдых.
– Нет! – сказал Арагорн. – Нужно посмотреть, что с вами сделали «молот и наковальня». Я все еще поражаюсь тому, что вы живы.
Он осторожно снял старую куртку и поношенную рубашку Фродо и изумленно воскликнул, потом рассмеялся. Серебряная кольчуга блестела перед его глазами, как свет на поверхности неспокойного моря. Он осторожно снял и ее, жемчужины кольчуги блестели, как звезды, а звук трущихся друг о друга колец напоминал тихий звон дождя, падающего в пруд.
– Взгляните, друзья! – позвал Арагорн. – Одежда хоббита достойна любого эльфийского короля! Если бы стало известно, что хоббиты скрывают такие сокровища, все охотники Средиземья ринулись бы в Удел.
– И все стрелы всех охотников мира были бы бессильны, – сказал Гимли, с удивлением глядевший на кольчугу. – Это рубашка из митрила. Митрил! Я никогда не видел ничего прекраснее. Об этой кольчуге говорил Гэндальф? Он недооценил ее.
– Я часто гадал, что вы с Бильбо делаете в его маленькой комнате, – сказал Мерри. – Ну и старый хоббит! Я люблю его еще больше. Надеюсь, у меня будет возможность сказать ему об этом.
На правом боку и груди Фродо был темный кровоподтек. Под кольчугой у него была надета легкая рубашка, но в одном месте кольца кольчуги вдавились в тело. Левый бок Фродо тоже был в синяках – он ударился им о стену. Пока остальные готовили пищу, Арагорн промыл раны водой с листьями ателаса. Аромат заполнил все вокруг, и даже те, кто просто наклонялся над нагретой водой, почувствовали себя
