- Я всегда любила полежать на свежем воздухе в теплый день, - сказала она. – Особенно на берегу. Наблюдая за облаками, чувствуя солнце, слушая шум волн и вдыхая соленый воздух. Но мне никогда особенно не позволяли этого делать. Леди не могут появляться в свете с загорелыми лицами, так кажется.
Он приподнялся на одном локте и склонился над ней.
- Вот, - сказал он. – Я заслоню Вас от солнца и спасу от недостойного леди красного лица.
Конечно же, он вновь оказался в той области, в которой чувствовал себя как рыба в воде. Теперь выиграть пари было легче легкого. Он улыбнулся ей, и она настороженно поглядела на него в ответ.
- Это совсем неприлично, - сказала она.
- Да.
Он наклонил голову и потерся своим носом о ее.
- Вы вполне можете выйти за меня замуж, в конце концов, Кэролайн.
- Нет, - сказала она.
- Что если завтра утром я скажу, что влюбился в Вас? – спросил он. – И что, если Вы скажете мне то же самое?
- Но ни один из нас этого не сделает, - ответила она. – Потому что мы оба пообещали говорить правду.
Боже Правый, как она была хороша. Даже, будучи взъерошенной и перепачканной в песке. Он опустил голову и поцеловал ее, готовясь, как обычно раствориться в удовольствии от объятий. Но всего через несколько мгновений он вновь поднял голову и посмотрел на нее.
«Земля сдвинулась бы с места», - сказала она. «Они могли бы вместе услышать музыку небесных сфер», - сказал он. Если бы вместо двух тел любовью занимались два человека. Если бы удовольствие мужчины и женщины было совместным и взаимным. Если бы они знали, как доставить и получить его. На что бы это было похоже? – интересовался он тогда. На что это будет похоже? – размышлял он сейчас.
Он вновь наклонил голову, приоткрыл рот, лаская языком ее губы до тех пор, пока они не раскрылись, медленно исследуя глубины ее рта. Он подумал о ребенке, которым она была – единственная всеми обожаемая девочка в мужском семействе, которую строго воспитывала и обучала любимая гувернантка. Он думал о ней, скорбящей в течение нескольких лет, когда ее детство ускользнуло в прошлое. Он думал о ее недавнем отказе от двух предложений руки и сердца, потому что она хотела выйти замуж только по любви. Он думал о ней, желающей иметь детей. Он думал о ней, с энергичностью и энтузиазмом строящей замок из песка.
Кэролайн. Он мысленно произнес ее имя. Кэролайн.
Она обняла его за шею, стала неуверенно посасывать его язык и развернулась так, чтобы ее грудь оказалась прижатой к его груди. Он приподнял голову и вновь поглядел на нее. Она пристально смотрела на него блестящими глазами. «То, что Вы начали делать со мной вчера ночью, - сказала она, – вероятно, очень приятно, не так ли?» Она никогда не испытывала такого удовольствия. Он мог бы дать его ей. Полностью. Или достаточно, чтобы остаться свободным, когда на следующее утро она сделала бы свое признание.
Он мог заставить ее влюбиться в него. И она была бы достаточно честна, чтобы признать это. Но он все равно оставался бы вне опасности. Она бы не вышла за него замуж, пока и он не признался бы, что влюблен в нее. А значит, он причинил бы ей боль. Ей двадцать три года, она ничуть не приблизилась к осуществлению своей мечты. И ее сердце было бы разбито.
Он лег рядом с ней и уставился на облака.
Ее рука слегка подталкивала его руку, до тех пор, пока он не сжал ее.
- Я ужасно неумела во все этом, правда? – сказала она. – Я не знала, что люди могут так целоваться.
- Вы – и должны быть неумелы, - сказал он. – Это и есть невинность, Кэролайн.
- Вас беспокоит моя невинность? – пытливо спросила она. – Вы поэтому остановились? Как это на Вас непохоже.
Он повернулся набок и вгляделся в ее пылающее лицо. В одной из ее бровей застряли песчинки.
- Едва ли, - сказал он. – Я никогда не совращал невинных, Кэролайн. Хоть я и повеса, но не подлец. Я никогда никого не лишал девственности. Да, именно поэтому я остановился.
- Как же Вы тогда заставите меня влюбиться в Вас? – спросила она.
Он обхватил ее щеку ладонью и скользнул большим пальцем по песчинкам на ее брови.
- Заставив Вас желать всего остального и меня самого на всю оставшуюся жизнь, - сказал он. – А как Вы собираетесь влюбить меня в себя, моя невинная?
- Заставив Вас возжелать мою невинность и девственность и меня саму на всю оставшуюся жизнь, - сказала она.
Его сердце дрогнуло. И он проиграл битву с самим собой, которую с некоторым успехом вел в течение нескольких минут. Он ощутил знакомое напряжение в паху.
А затем ее рука с изящной легкостью легла ему на щеку, а большой палец нежно скользнул по его губам.
- Я знаю, что Вы не подлец, - еле слышно прошептала она. – Я знаю, что Вы жаждете единственного, чего никогда не имели в этой жизни – невинности.
О, Боже! Искусные куртизанки нашептывали ему изумительно чувственные слова, чтобы усилить его удовольствие. Но ни одно из них не имело и крупицы той силы, которая была в ее словах. Колдунья! Его тело и сердце отреагировали на них, даже несмотря на то, что его разум понимал, что она всего лишь решительно настроена выиграть пари.
И затем он вновь целовал ее – ее рот, веки, уши, горло. И протянул руку к ее груди, нащупав ее остроконечную вершинку своей ладонью. И опустил голову к ней, приоткрыв рот и легонько сжав ее сосок зубами, до тех пор, пока она не захныкала, а затем облизывая его языком сквозь тонкий муслин ее платья. Ее пальцы зарылись в его волосы, и она подняла голову, чтобы спрятать в них лицо.
- Кэролайн.
Он потер ладонью влажную вершинку ее груди и двинулся ртом к другой. Она с трудом дышала.
Он не мог ждать. Он не мог быть терпеливым с ней, как это обычно ему нравилось. Даже время, которое ушло бы на то, чтобы задрать ее платье, снять нижнее белье и освободиться от своих панталон, казалось слишком долгим. Он хотел глубоко войти в нее сейчас. Быть внутри Кэролайн. Он хотел дотронуться до самой сердцевины ее тела. Он хотел быть с нею. Быть частью ее. Конечно же, как только это произойдет, ни у кого из них не останется никакого выбора. Будет только особая лицензия и спешный поход к алтарю.
«Да, черт с ним, с этим выбором», - подумал он, скользнув рукой вниз по ее плоскому животу, вдавливая свои пальцы в теплую ложбинку промеж ее ног. Он вновь нашел ее губы своими, и не был уверен, кто из них двоих застонал.
Невинность. Она была невинна. А он не совращал невинных, как он только что заявил. Он не подлец. Он торопливо сел, кое-как поднялся на ноги, провел рукой по волосам, повернулся, не раздумывая, наклонился над ней, схватил ее на руки и быстрым шагом пошел прочь от их замка.
- Алистер?
Она казалась смущенной и сбитой с толку. Она выглядела взъерошенной и совершенно зацелованной. И столь же возбужденной, как и он.
- Куда ты меня тащишь? Наши вещи. Мы не можем их там оставить. Куда мы направляемся?
- В единственно благоразумное место, - решительно сказал он.
Она оглянулась через плечо.
- О, нет, - сказала она, ее руки крепче сжали его шею. – Нет, Алистер, ты не можешь. Поставь меня. Поставь меня.
- Мы вдвойне разгорячены, - сказал он, целеустремленно шагая по направлению к морю, которое было значительно ближе, чем тогда, когда они только вышли на берег. – Солнцем и страстью. Самое время немного остыть.
- Но у нас нет полотенец, - сказала она. – И смены одежды.
