может, и не напишу. Но дневник — это классная вещь, особенно когда больше нечем заняться.
Вчера я приготовила ужин. Смерть долго разглядывал все, что я разложила в тарелки. Видок у него был растерянный (ага, такое с ним часто, когда дело касается меня). Я спросила, не станет ли ему плохо, если он попробует мою стряпню, он ответил, что это невозможно. Тогда я предложила ему заняться ужином и поделиться мнением. Он попробовал, а потом попробовал еще. Потом улыбнулся. О, ради этой улыбки я буду целыми днями торчать на кухне! Хотя никогда в прошлой жизни за собой подобного не замечала.
Стоп. Прошлая жизнь. Я ничего не помнила. Мои воспоминания начинались только с того момента, как я вышла из бара и оказалась в Дублине.
— Смерть? — я сделала паузу, потом продолжила. — Что ты сделал с моей памятью? Я ничегошеньки не помню.
— Ничего, — он сделал глоток апельсинного сока, заглянул в бокал, потом понюхал и снова отпил. — Ты это сделала сама. Заблокировала свою память. Хочешь все вспомнить? Я тебе помогу.
— Ты хочешь сказать, что когда ты… когда я… когда мы… Ну, тогда, когда ты меня… убивал… ты же поглощал мою душу? — он спокойно кивнул. — И я тогда просто отключила себя?
— Да. Но я забрал твою память, а потом вернул ее тебе. Когда ты сделала выбор и пошла со мной. Но ты ее не взяла. Отказалась.
— Там… — я не знала, продолжать ли. — Там, в моей памяти, было что-то неприятное? Я поэтому отказалась?
Смерть поставил стакан на стол и серьезно на меня взглянул.
— Обычная жизнь. По моим понятиям. Человеческая жизнь. Ты боишься?
— Не знаю, — я вздохнула. — Иногда я что-то вспоминаю, а иногда не хочу.
— Твоя память — это ты сама, моя милая. Тебе решать, хочешь ли ты быть целой или нет. Или подождать. Или приобрести нечто новое.
— Когда ты… — ох, я опять не знала, как мне спросить об этом, — когда ты забираешь у женщин души, ты становишься цельным?
— Да, — он снова потянулся к стакану. — Но с тех пор, как появилась ты, мне стало легче. И я это очень ценю.
— Легче? Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Мы постоянно обмениваемся с тобой. Ты как неиссякаемый источник для меня. И мне это нравится после нескольких сотен тысяч лет пустоты.
Я поднялась, подошла к бару и плеснула себе виски. Сделать глоток я не успела, стакан был выбит у меня из рук. Осколки разлетелись по каменному полу.
— Чтоб я больше не видел у тебя в руках эту дрянь! — глаза Смерти потемнели, я отшатнулась.
— Но почему?
— Тебе нельзя пить, и ты не будешь пить.
— Один глоток! С ума сошел? — я прищурилась. — Какого хрена ты себе позволяешь? Хочу выпить — выпью. Вообще нажрусь, если приспичит.
Смерть взял меня за плечо, и мы оказались в спальне. Я — обнаженная на коленях, меня колотило от желания. А он стоял передо мной. Спокойный, могущественный и мрачный.
— Второе правило, моя милая, никакого спиртного. Поняла меня? У тебя мозги набекрень, когда ты выпьешь, тебя тянет на приключения. Именно так мы с тобой познакомились, помнишь?
Я стиснула зубы, чтобы не пробормотать что-то вроде покорного «да, повелитель». Ни за что!
— О нет, ты это скажешь!
— Да что ты творишь! У тебя… у вас пунктик что ли? Когда женщина на коленях?
— Это эротично, — его рука легла на мою голову, погладила волосы.
— А может, это символично? Высшая раса, боги, и мы — людишки? Так?
— Глупая моя девочка, — Смерть собрал мои волосы в кулак. — Может, и так. Но я знаю, что тебе это нравится. Тихо! Молчи, — предупредил он мою попытку прошипеть что-то злобное в ответ. — Я прочитал в этой милой головке все фантазии. Я знаю, как это зовется в твоей реальности. И, да, это полностью соответствует моему пониманию отношений между мужчиной и женщиной. Это у Видимых матриархат. У нас такого не может быть.
— Доминант хренов, — все-таки не удержалась я.
— Нет, я тот, кто будет тебя сдерживать и направлять. А ты будешь меня слушаться.
Я вздохнула. Смерть поднял меня на ноги. Я скорчила физиономию.
— Ты не будешь пить, девочка. Но, возможно, я разрешу тебе пару вкусных коктейлей. Что нужно сказать?
— Спасибо, Повелитель, — и я заржала. — Ну, смешно, ты сам разве не видишь, что это просто смешно?
— Смешно, когда ты ерничаешь. А теперь постой спокойно и прислушайся к себе на мгновение.
Его рука легла мне на затылок, и он притянул меня к себе. И меня тут же закружило, завертело, я задохнулась. Картинки, которые он мне показывал, невозможно было описать и передать словами. Он показывал мне меня. Мою суть, мой внутренний мир, все варианты того, что могло бы быть, все пути. Я испугалась. Это не было возвращением памяти. Это был абстрактный взгляд со стороны. Я видела свои ошибки. Я видела все глупости, которые натворила. У меня волосы встали дыбом от того, что каждый раз судьба отводила от меня беду, а всему виной была моя склонность к авантюризму, привычка развлекаться и не обращать внимания на последствия. Боже мой, у меня был отличный ангел-хранитель. И, наверное, он просто устал вытаскивать меня из передряг и той памятной ночью покинул меня, и я оказалась в объятиях Всадника Апокалипсиса. А может, он решил, что только такой как Смерть сможет наставить меня на путь истинный? Я не знаю.
— Ты будешь меня слушаться? — Смерть поднял за подбородок мое лицо к себе.
— Но Повелителем я тебя называть не буду, это бред!
Он покачал головой.
— Смерть, как тебя зовут на самом деле? Ведь у тебя есть имя?
— Есть. Но ты его не сможешь произнести. Когда-нибудь я научу тебя нашему древнему языку. Но на это потребуется много времени, он слишком сложен для человеческой гортани.
— Но у нас много времени, правда?
— Бесконечность.
Я шагнула к нему и уткнулась лицом ему в плечо. Кажется, я нашла того, кто на самом деле сможет держать меня в ежовых рукавицах. И это тоже пугало. Я к такому не привыкла.
Запись пятая
Сегодня мы впервые поругались. Думаете, я самоубийца? Нет, конечно. Но я орала на своего мужа, как ненормальная. И я не считаю, что поступила дурно.
Он часто пропадал. Днем, ночью — ему все равно, какое было время суток. Но когда он возвращался, я знала, что он только что кого-то убил. От него пахло смертью. Да, знаю-знаю, он сам — Смерть по плоти. Но запах убийства — это нечто особенное. Аура становится иной.
Я прекрасно понимала, что Смерть со своими братьями многим обязан тому, кто обрушил стены и выпустил их из заточения. Договор есть договор, но вот то, что было необходимо делать ради этого договора, меня просто выводило из себя.
Когда Смерть явился домой, довольный и расслабленный, я на него накинулась.
— Кого ты убил? — орала я. — Сколько женщин сделал при-йями[1] ? Как ты можешь? Что они тебе сделали?
— На войне как на войне, — пожал плечами мой Темный Принц.
— Ты мучаешь женщин, они умирают, ты — насильник.
— Им это нравится. Они всегда просят еще.
— Они ни хрена не соображают! Ты, твою мать, красивый. Нет, это не то слово, ты нечеловечески
