— Ну, вот, хозяйка, принимай работу!
Он вытер руки о штаны и начал складывать инструменты в рюкзак.
— Как говорится, пора и честь знать.
Из квартиры вышла бабулька, следом Михаил Семенович.
— Ну, Бычков, показывай, как комсомол выполняет наказы партии. Как ты там говоришь, «ответим: есть!»?
Михаил Семенович подошел к двери и погладил ее шероховатую поверхность.
— Конечно, могло бы быть и получше, но, учитывая твои успехи на основном производстве, пошатнувшееся здоровье и сверхурочную работу, на четыре с минусом сойдет. Держи свои честно заработанные деньги. — И протянул Толе двадцать пять рублей.
Он открыл дверь.
— Ого, да ты ее с двух сторон оббил! Ну, молодец! Стахановец, прямо.
— Уж больно мне ваша теща понравилась. Такая славная бабу…, то есть, женщина! Захотелось сделать не абы как, а по высшему разряду. Чтобы тепло было, а не тепленько!
— Ну, вот и молодец! Кстати, с тебя рубль двадцать пять. Как завещал дедушка Ленин, социализм — это учет! Все должно быть, как в аптеке, верно? — Михаил Семенович поправил очки и вопросительно посмотрел на Толю.
Толя неохотно сунул руку в карман, вынул бумажный рубль, отсчитал двадцать пять копеек мелочью и протянул их Шихману.
— Теперь порядок?
— Теперь да!
Михаил Семенович, не считая, сунул деньги в карман.
— Ну, до завтра, Бычков. Смотри, не опаздывай!
— И вам не болеть!
Толя забросил рюкзак за плечи, поправил лямки и, сосредоточенно напевая про себя песню Владимира Высоцкого про башковитого Мишку Шихмана, быстро пошел вниз по лестнице.
Декабрь, 2002.
