Он сложил ладони домиком.
- Понимаете, не вам решать, где ставить точку. Я не знаю, слышали ли вы эту присказку... о горилле. Не вы принимаете решение, когда надо остановиться. Вы останавливаетесь, когда так решает горилла.
- Я слышу это впервые. И, наверное, не все понимаю. Горилла - это Говард Беллами.
- Горилла - не он. Горилла - насилие.
- Ага.
- Вы чтото начинаете, но не знаете, во что это выльется. Окажет ли он сопротивление? Если да, ему достанется чуть сильнее, чем предполагалось сначала. А если он будет и дальше сопротивляться? Пока он не угомонится, его будут бить. Выбора нет.
- Я понимаю.
- Плюс человеческий фактор. Парни... в их действиях не должно быть эмоциональной составляющей. И вы полагаете, что их будут отличать хладнокровие и профессионализм.
- Конечно.
- Но это справедливо до какогото предела, потому что они всего лишь люди, понимаете? Если они начинают злиться на своего клиента, они говорят себе, что он кусок дерьма, и уже с ним не церемонятся. Гдето они выполняют задание, а гдето добавляют и от себя, особенно, если клиент их обзывает или, обороняясь, заденет. А разозлившись, они могут причинить больше вреда, чем оговаривалось заранее.
Она снова задумалась.
- Я понимаю, о чем вы.
- Поэтому все может зайти дальше, чем ктолибо мог предположить. Он может попасть в больницу.
- С переломами?
- И не только. С разрывом селезенки. Знаете, люди умирают и от удара кулаком в живот.
- Я видела фильм, в котором так и случилось.
- Я видел фильм, в котором человек раскидывает руки и летит, как птица, а вот смерть от удара кулаком в живот возможна не только в кино, но и в реальной жизни.
- Вы заставили меня задуматься.
- Тут действительно есть о чем подумать, потому что вы должны быть готовы ко всему. Вы понимаете? Вряд ли, конечно, дело зайдет так далеко, в девяносто пяти случаях из ста без этого удается обойтись.
- Но может зайти.
- Именно. Может.
- Господи, - выдохнула она. - Он, конечно, сукин сын, но я не хочу его смерти. Я хочу, чтобы он получил наглядный урок. Я не хочу до конца моих дней терзаться изза него угрызениями совести.
- Я так и думал.
- Но я не хочу платить этому сукиному сыну десять тысяч долларов. Я все усложняю, не так ли?
- Я отлучусь на минутку, - он встал. - Вы пока подумайте, а потом мы продолжим разговор.
Пока он отсутствовал, она повернула книгу к себе. Посмотрела на фотоснимок автора, прочитала несколько строк аннотации. Вернула книгу на место. Отпила 'мартини', выглянула в окно. Автомобили проезжали мимо, едва пробивая светом фар густой туман.
- Я подумала, - сказала она, когда он сел за столик.
- И что?
- Вы отговорили меня платить вам пятьсот долларов.
- Я так и предполагал.
- Потому что я не хочу, чтобы его убили, я даже не хочу, чтобы он попал в больницу. Мне приглянулась идея напугать его, напугать как следует, может, начистить физиономию. Все потому, что я разозлилась.
- Разозлиться может каждый.
- Но теперь я понимаю, что хочу одного: чтобы он перестал требовать с меня эти десять тысяч. Господи, это все мои деньги. Я не хочу отдавать их ему.
- Может, вам и не придется.
- Как это?
- Я не думаю, что деньги - главное. Для него - нет. Просто он дуется изза того, что вы его бросили. Вот и вы в ответных действиях пока руководствовались эмоциями. Но взгляните на происходящее с точки зрения бизнеса. Вы правы, он - нет, но борьба может потребовать слишком больших усилий. Так что попытайтесь договориться.
- Договориться?
- Вы всегда платили за себя, поэтому, в принципе, готовы оплатить свои расходы на круиз, не так ли?
- Да, но...
- Да, да, речь шла о его подарке вам. Но давайте об этом сейчас забудем. Вы можете оплатить половину. Однако, это все равно много. Предложите ему две тысячи долларов. Мне представляется, что он их возьмет.
- Боже, мне противно с ним говорить. Я не смогу ему чтото предлагать.
- Тогда попросите когонибудь сделать ему такое предложение от вашего имени.
- Адвоката?
- Тогда придется платить адвокату. Нет, я подумал, что мог бы взять это на себя.
- Вы серьезно?
- Иначе я бы и не открывал рта. Думаю, если я сделаю ему такое предложение, он его примет. Я не собираюсь угрожать ему, но уверен, что он и без угроз поймет, что к чему.
- То есть сообразит, чем чреват его отказ.
- Я принесу с собой чек на две тысячи долларов, выписанный вами на его имя. Почемуто мне кажется, что он его возьмет, и вы больше не услышите о своем долге в десять тысяч долларов.
- Значит, я остаюсь без двух тысяч. Плюс пятьсот долларов вам.
- Я с вас ничего не возьму.
- Почему?
- Я же собираюсь только поговорить с этим парнем. За разговоры я денег не беру. Я не адвокат. Рядовой гражданин, которому принадлежат пара автостоянок.
- И который читает толстые романы молодых индийских писателей.
- О? Вы читали эту книгу?
Она покачала головой.
- Трудно запоминать эти имена, особенно, если не знаешь, как они правильно произносятся. Словно спрашиваешь у человека, который час, а он начинает объяснять тебе, как сделать часы. Пусть даже и солнечные. Но это интересно.
- Вот уж не думала, что вы любите читать.
- Билли Автостоянщик, - покивал он. - Человек, которые многих знает и многое может уладить. Так, наверное, охарактеризовал меня Томми.
- В общих чертах.
- Наверное, так оно и есть. Чтением я... ну... выделяюсь из своего круга. Оно открывает мне новые миры. Я в них не живу, но могу там бывать.
- Вы просто приобрели привычку читать? Точно так же, как привыкли поднимать тяжести?
Он рассмеялся.
- Да, конечно, только читать я пристрастился с детства. Мне не пришлось уезжать из города, чтобы приобрести эту привычку.
- Я как раз об этом думала.
- Так или иначе, там читать трудно, труднее, чем многие думают. Очень шумно.
- Правда? Вот уж не ожидала. Всегда говорила себе, что обязательно прочту 'Войну и мир', когда меня посадят в тюрьму. Но, если там шумно, тогда обойдусь без 'Войны и мира'. Не пойду в тюрьму.
- Вам там не место.
- Правда?
