тиной. Серп луны был узок, однако давал достаточно света, чтобы по округе пролегли черные, глубокие тени. Тень шла и перед Красильниковым - коренастая обезьяна с непонятным острым предметом в руке. С виду - типичный гробокопатель. Понятно, что копать днём было нельзя, только ночью. Но сейчас, когда вокруг царила неприятная тьма, дачнику показалось, что лучше бы ему оставить труп в земле. А то больно на ограбление могил похоже. - И что? - спросил он себя, - сможешь ли ты потом спокойно спать, зная, что у тебя на участке закопан человек? Не сможет, это точно. И потому он, пугливо сгорбившись, как последний вор прокрался к яме. Вытер вспотевшие руки о крутку, взял лопату и начал копать. Земля поддавалась с неохотой, в ней что-то скрежетало, а иногда острие наталкивалось на что-то мягкое, упругое. Тогда он поспешно одергивался и усилием воли сдерживал панический крик. Где-то во тьме шумел густой бор, журчала река, а из поселка доносились еле слышные звуки музыки. Лунные тени прыгали по округе, и казалось Виталию Петровичу, что кто-то шевелится за оградой, лезет, подсматривает. Прерывисто вздохнув, он начал копать быстрее, и когда ночная птица печально заорала у него над головой, окаменел от страха. Лопата выскользнула у него из рук и брякнулась оземь. Он замер. Сердце билось как безумное, так и до инфаркта недалеко. Пот крупным каплями скатывался по лбу и орошал сухую землю. Посмотрел на домик Хорькова, на его колышущиеся от слабого ветерка белые занавески. Или это они не от ветерка, а сам старик подсматривает, что это странное творит его соседушка в лунном свете? - Бред! - произнёс Красильников, - спит он. Он подобрал лопату и продолжил раскопки. Яма потихоньку вырисовывалась, ясно видимая в свете месяца - широкая и неглубокая могила, полметра всего отделяло мертвеца от поверхности. Один раз он приподнял заступ и внимательно осмотрел лезвие. Блестящий металл покрывал слой все той же черноватой жидкости, значит, не один раз он уже попал по бездыханному телу. Несмотря на это Красильников продолжал копать. Делал это так быстро, так яростно, что вскоре у него на ладонях вздулись и лопнули мозоли, а мышцы рук заболели от непривычной работы. Пот уже катил с него градом. В голове шумело. Большая куча земли возле ямы росла. В какой-то момент ему показалось, что по ограде кто-то стучит. Он испуганно разогнулся, обвел окрестности безумным взглядом. Потом понял - это яблоневое дерево задевало своими ветвями сетчатый забор. Мертвец был выкопан. И лунный свет хитро поблескивал в уцелевшем его глазу. Дачник остановился передохнуть, потом нацепил толстые резиновые перчатки ультражелтого цвета, используемые им для размешивания ядовитых удобрений. Обмотал рот и нос древним шерстяным шарфом. Задержав дыхание, потянулся к яме. Ночные созвездия кружили у него над головой. На соседнем участке громко и отчетливо хлопнула дверь. Подобного ужаса Виталий Петрович Красильников не испытывал ни разу в жизни. Не в силах стоять на ногах, он пал на землю возле вырытой могилы в полуобморочном состоянии. Ему повезло. Бруствер выкопанной земли скрывал его почти целиком. Совсем рядом, в полуметровой глубине, серело лицо мертвеца, а отрубленная щека придавала ему скарбезный и гротескный вид. Маленькая белая букашка стремилась укрыться от лунного света в правой ноздре. Несколько секунд Красильникову казалось, что сердце у него не выдержит и он здесь, прямо за ямой, отдаст концы, составив посильную компанию мертвяку. Но нет, неожиданно он понял, что выглядывает из-за бруствера, совсем как заправский солдат, наблюдающий из окопа за подходом противника. На его желтые перчатки налипла сырая глина, и это выглядело так, словно он страдает каким-то лишаем или иным шелушением кожи. Хорьков стоял на пороге своего дома и задумчиво смотрел на звезды. Почесал в затылке, тяжело вздохнул. Звезды и впрямь были очень яркие, весенние. Потом он сошел с крыльца, то и дело оступаясь о невидимые в темноте неровности, прошел в дальний конец участок, где располагался у него деревянный сортир по типу 'скворечник'. Хлопнула ветхая дверь, и наступило временное затишье. Красильников с хрипом вздохнул, его тошнило. Ночной холодок потихоньку стал пробирать до костей. Дверь сортира грохнула опять. Пенсионер направлялся к своей хибаре. На полпути он неожиданно остановился и, приложив руку козырьком к лицу, внимательно всмотрелся в красильниковский участок. Самого Красильникова пробил озноб, руки у него неосознанно ходили ходуном, зубы начали что-то настукивать. - Эй! - крикнул Хорьков дребезжащим голосом, - есть там кто? Красильников сжался за бруствером и цедил сквозь зубы матерные проклятья. Часть из них предназначались Хорькову, но большая - мертвому телу в земле. - Неужто увидел, старик? - подумалось дачнику, и он еще сильнее вжался в сырую глину. - Виталий Петрович, это вы? - снова подал голос Хорьков. - Вы что там делаете? - Да, я! - чуть не крикнул в ответ Красильников. - Я тут труп выкапываю, не хочешь присоединиться, тунеядец старый? Крик он успешно задушил, но, представив себе реакцию соседушки, против воли тоненько захихикал. Больше Хорьков не кричал. Он поспешно прошел в свой домик, плотно прикрыл хлипкую картонную дверь, следом два раза отчетливо провернулся в замке ключ. Виталий Петрович еще раз проверил, не шевелятся ли белые тюлевые занавески на окнах соседской хибары, и рьяно принялся за дело, теперь он работал с бешеной энергией. Минуту спустя, когда случайное облачко закрыло луну и наступила вселенская тьма, он вынул труп из могилы. Подхватил его под мышки, не испытывая более никакого отвращения, и споро поволок мертвеца к домику, молясь при этом, чтобы у того не оторвалась по пути рука или нога. Он смутно помнил, что зимой у мертвецов такое бывает. Примерзают конечности и отрываются. Хотя, с другой стороны, сейчас вроде не зима, а очень даже лето. В смысле, весна и... он дернул головой, оборвав бег вполне шизофреничных мыслей. Ноги мертвяка безвольно волочились по грядкам, оставляя на вскопанной земле аккуратные парные дорожки. Глаз смотрел Красильникову в лицо, но тому уже было плевать. Ухнув, он затащил труп на крыльцо, прислонил его к низким резным перильцам, стал открывать дверь. За это время мертвяк сполз и с глухим звуком бухнулся башкой о толстые доски. Бормоча что-то, дачник поднял его и усадил снова, попутно отметив, что на досках осталась черноватая лужица - видимо, покойный разбил себе затылок о твердое дерево. Луна вышла снова, но дело было сделано. Со вздохом облегчения мертвяк был затащен в дом и спрятан в картофельном погребе, который по весне абсолютно пустовал. Аккуратно положив покойника к стене, Виталий Петрович полюбовался на дело рук своих, про себя решив, что место очень даже подходящее - холодное, глубокое, тление не скоро затронет умершего. Попутно он заметил, что мертвец одет неподобающе пышно для случайной жертвы - до невозможности измазанный в глине серый костюм-тройка с оторванными пуговицами и черные дорогие ботинки с квадратными носками. Был даже галстук, от которого остались одни лохмотья. -Ну вот, - сказал Красильников, - ну вот так. Он поправил мертвяку галстук и, бормоча, пошел наверх, даже не выключив в погребе свет. Сознание работало с перебоями, проскальзывало, как неисправное сцепление в автомобиле. Дачнику даже казалось, что он слышит скрежет от трущихся друг о друга мозговых полушарий. Мыслей было немного, и все до одной практичные. Он вернулся на участок и принялся закапывать яму. Работал быстро, хотя лопнувшие пузыри на руках и теперь обагряли отполированную ручку лопаты кровавыми выделениями. Земля летела в яму, лезвие лопаты тускло поблескивало и ловило лунный свет. Один раз Красильников приподнял её и с диким ухмылом понаблюдал за тусклым отражением месяца. Вскоре яма была зарыта и разглажена сверху. Верхний слой перекопан, все было замаскировано под свежую грядку, причем так виртуозно, что даже с расстояния полуметра отличить было нельзя. Но вот и тачка убрана в домик, за нею последовала лопата. Тут Красильников остановился и вытер руки и брезентовку, так что к грязи и глине присоединились кроваво-водянистые пятна. Все было закончено. Пустынный ровный участок без единого деревца казался мертвым, как снимки лунной поверхности. С реки стал наползать туман, а в вышине грохотал очередной самолет, идущий курсом на Москву. Потом разболтанный механизм здравого смысла дал фатальный сбой и Красильников отключился. Ночью ему снились кошмары. Но что было - он не запомнил. Очнулся он в половине первого следующего дня - такого же жаркого и сухого, как предыдущие. Все болело, руки прямо ломило от тупой боли, но голова соображала сравнительно связно. Воспоминаний о ночных раскопках осталось на удивление мало, да и то они мешались с бредовыми снами. Знал только одно - труп в подвале. А значит, в безопасности и никто уже не выроет ничего на этом участке. Красильников хмыкнул и пошел в прихожую переодеваться. Спецовка, что была на нем, восстановлению не подлежала. Так же, как и обивка на старой софе, служившей ему кроватью. Мимоходом глянул в зеркало. Скривился. Вот так он обычно выглядел в молодости после обильных возлияний. В глазу сосуд лопнут от напряжения - ну вампир вампиром. Работать он сегодня не мог, да и претило ему. Поэтому, предусмотрительно натянув перчатки на искалеченные руки, он кое-как выполз на яркий солнечный свет. Хорьков ждал его у ограды. Стоял, опершись на опасно прогнувшуюся сетку. Появившегося Красильникова он приветствовал до отвращения бодро: - Доброе утро, Виталий Петрович! - Доброе... - буркнул дачник, тяжело усаживаясь на крылечко, аккурат на то темное пятно, что осталось ночью от мертвеца. - Говорят, сегодня к вечеру дожди обещали. Не слышали? Красильников неопределенно качнул головой, давая понять, что к разговору не расположен. Но сосед явно не спешил уходить. Вместо этого он еще сильнее облокотился на сетку, и та со скрипом
Вы читаете Плохая земля
