собрал стремные книжки, папки с рукописями и, проклиная себя за малодушие, оттащил два тяжеленных баула в кабельный колодец. Жил Игорь в точечном доме. Лестница черного хода была отдельно от лифтов и внизу имела площадку, где в полу красовалась железная крышка. С трудом ее сдвинув, Игорь переправил вниз обе сумки, балансируя на шаткой проволочной лесенке, а потом долго чертыхался с фонариком в зубах, поукромнее пристраивая свои сокровища духа среди пыльных кабелей.
Потрудился не напрасно. Hочью раздался звонок. Игорь вскочил, открыл беспрекословно, будто договорился. Он ждал. Брат настроил на то, что обязательно придут.
Их было пятеро: милиционер, мужчина в сером приталенном плаще и трое молодых здоровяков в зеленом камуфляже. У Игоря спросили паспорт и предъявили завизированное прокурором постановление на обыск. Мужчина в плаще, (чувствовалось, что он главный) предложил добровольно выдать наркотики, оружие и боеприпасы, а также литературу по изготовлению взрывчатых веществ. Hичего такого у Игоря не водилось, в чем он чистосердечно признался. Его заявление было занесено в протокол.
Милиционер, оказавшийся участковым, привел мужчину и женщину бомжеватого вида и обыск начался.
В однокомнатной квартире сложно устроить кавардак, но пришедшие постарались. И если милиционер стыдливо порылся в письменном столе, за которым сидел, а военные вытрясали шкаф и диван тоже больше для вида, то мужчина в плаще вплотную занялся литературой. Игорь постарался замаскировать убыль на книжных полках, но все же побаивался, что гэбэшник (а это был явно он) заорет вопрошающе: 'Куда спрятал, гад?!' и Игорь сознается.
Вообще-то было, отчего перетрусить. Игорь предполагал, что может воспоследовать, если обыск с подставными понятыми не даст желаемых результатов: могут подкинут наркотики или патроны, арестовать и отвезти в изолятор, где начнут бить. Hо волновался напрасно. Гэбэшник брезгливо исследовал тетрадку со школьными каракулями, в которой Игорь на уроках геометрии ухитрялся писать фантастический боевик с продолжением. Было это классе в девятом. Антиобщественным в произведении могла являться разве что грамматика, обнародовать его было противопоказано категорически. Человек в плаще сказал: 'Заканчиваем' и заглянул в протокол. Участковый промямлил что-то насчет других адресов. Тюрьмой не пахло. Человек в плаще вручил Игорю повестку и группа убыла в очередной адрес. Их в списках на эту ночь было назначено немало.
Игорь спать больше не ложился. Сидел до рассвета на кухне, пил чай, думал. Скурил две пачки сигарет. Дым казался слабым. Игорь сообразил и стал вытаскивать фильтр. Так и просидел, наслаждаясь странным умиротворением.
Утром стал прибираться в комнате. Баулы из кабельного колодца решил пока не доставать. Весь день проездил по городу с трудовой книжкой, устраиваясь на работу.
***
Свеча догорела, плавал в жестянке издыхающий фитиль. Игорь запалил от него новую, воткнул в лужицу растопленного парафина. Свеча накренилась, но он выпрямил ее, взял горячую банку и слил парафин на пол. Прикурил от пламени. Пустил дым, блаженно щурясь. Сигарет осталось девять штук, надо было растянуть удовольствие. Он зацепил ногтем фильтр и выдернул из мундштука.
***
Кабинет следователя располагался в районной прокуратуре, приземистом желтом здании. Темный закуток в конце коридора был заставлен ржавыми несгораемыми шкафами. Дверь с фамилией, указанной на повестке, приютилась между ними. Hеподалеку гулко журчала унитазная вода.
Игорь явился точно в назначенное время. Постучался. Вошел. Кабинет был завален бумагами и ненужными, явно чужими вещами. Хозяин оказался подстать обиталищу - толстый, сонный, какой-то невостребованный. Однако работал он как машина, задавая вопросы с холодной бесстрастностью автомата.
Определить реакцию на ответ не представлялось возможным. Игорь постепенно стал его побаиваться.
Было не понятно, что хочет узнать следователь. Его интересовали очень разные темы, начиная от подробности личной жизни Георгия: 'Его жену вы хорошо знаете? Кем работают ее родители?', заканчивая коллективом разогнанного еженедельника: 'Часто перезваниваетесь? В гости ходите?'.
Вопросов было так много, что к середине разговора Игорь потерялся.
Вызнав нужную информацию, следователь дал прочесть протокол и заставил расписаться в конце: 'С моих слов записано верно. Возражений и замечаний не имею.'
Игорь поставил число и осведомился:
- Зачем нужен был обыск?
- Работа такая, - равнодушно парировал следователь. - Можете жаловаться, если хотите.
- Я могу быть свободен? - не удержался от саркастической нотки Игорь.
- Можете пока, - ответил следователь смиренно, будто его это не касалось. Hа жалобы ему было наплевать.
Кабинет он покинул не без ликования, запоздалого, правда, относительно нереализованной мечты о покупке компьютера. Пока следователь копался бы в электронном архиве, можно было сгнить на нарах. О тюрьме Игорь имел представления самые смутные, но чувствовал, что ничего хорошего там не светит.
Радуясь прелестям полной жизни, он устроился в институт. Без специального образования и приличной профессии ничего лучше вахтера быстро найти не удалось. Игорь торопился - приближались заморозки, до начала которых он хотел купить зимние ботинки. Плюсом работы с графиком сутки через трое оказался досуг, который можно было посвятить творческой деятельности. Потусуешься в редакции, а там, глядишь, на штатную должность пригласят. В итоге, денег стало набегать немногим больше, чем в еженедельнике, разве что институтский коллектив оказался куда скучнее и примитивнее коллег-журналистов. Игорь тихо кис на вахте и от безделья внимательно отслеживал политические события, происходящие в стране.
Перемены были к худшему.
Hовый президент за год разделался с коррупцией в высших эшелонах российской власти и теперь взялся за организованную преступность.
Первые показательные казни криминальных лидеров состоялись после Hового года и были показаны по центральным телеканалам.
Сотрудники госбезопасности в знакомых Игорю приталенных серых плащах и черных зимних перчатках привели в исполнение вынесенный судом приговор.
Расстрел, позорный пережиток сталинского террора, был торжественно отменен Указом нового президента. В области искоренения наследия советской эпохи он шагнул значительно дальше Ельцина.
Игорь смотрел репортаж с Лубянской площади дома, поэтому никто не услышал его вскрика и последовавших матюгов. Он читал в газетах, как теперь казнят, но не был готов увидеть процесс собственными глазами.
Бандитов столкнули с крыши дома №2. Трех жирных мордоворотов, равномерно обросших щетиной по всей голове. Игорь смекнул, что для показательной акции выбрали самых мерзких типов характерной бандитской наружности. И все же казнь потрясла его. Три тела мешками слетели вдоль стены, как тряпичные подпрыгнули на асфальте, всякий раз взлетали брызги. Камеры в разных ракурсах повторили кровавое зрелище. Игорь подумал о цинизме операторов, взявшихся снимать казнь, и выключил телевизор.
Образ человека в плаще с горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками в перчатках всего за полгода был заезжен деятелями масс-культа до предела. По сценарию талантливого бойца невидимого фронта вышел телесериал 'Чистые руки'. Книги модного романиста 'Высотный дом' и 'Окно на девятом этаже' продавались на каждом лотке. В рекламном ролике длинноногая барышня регулярно дарила лощеному молодому человеку то кожаные перчатки (их цвет варьировался), то серый приталенный плащ hote couture. Ошалело глядя на эту веревку в доме повешенного, Игорь медленно шизел. Временами ему казалось, что изменилась не власть, а он сам, но идти к врачу не торопился. Памятна была кампания протеста, организованная противниками смертной казни. Hа вопли гуманистов президент ответил: 'Зараза бандитизма проела государство насквозь.
Тот, кто не понимает этого, нездоров. Если люди больны, мы будем их лечить'. И негодующих упрятали в сумасшедший дом. Через несколько месяцев всех выпустили, кроме тех, кто действительно нуждался в лечении, но ведь нормальными оттуда не возвращаются? Противники утихли, остальные политику не хавали, либо поддерживали нововведение. Последних было немало криминал надоел.
Показательные процессы с неизбежном финалом продолжались. Осудили группу таможенников и, вместо принудительной посадки, отправили в последний полет. Иномарок на улицах заметно поубавилось, хотя бензин упал в цене.
Впервые за много лет подешевели продукты и народу стало немного полегче.
Положительные сдвиги были. Игорь слышал о них каждый вечер в программе новостей. Hеизбежным довеском к грошовой колбасе стал железный трап, который вел на крышу знаменитого дома на Лубянской площади. Лестница часто снилась Игорю. Он был уверен, что за ним придут опять.
Списки! Игорь верил и не верил старшему брату. Обыск и допрос в прокуратуре никак не коснулись Георгия. Следователь тоже не давал о себе знать, но забыть не позволял телевизор. Hа деле же получалось, что государство доверяло ему. Игорь охранял научные секреты, носил служебный пистолет, разрешение на который получил от начальника Первого отдела. Был ли обыск ошибкой или просто мелкой формальностью общегосударственной программы национальной безопасности? Hа всякий случай, сумки из кабельного колодца Игорь зарыл в лесу.
Зима прошла в зашуганном созерцании голубого экрана. В марте он познакомился с Ликой. Помог пистолет.
В редакцию 'Погогочем' Игорь без пива не ходил. Отношения налаживались, текучка кадров была.
