Возле входа в гостиницу их ожидал проводник. Набралось около тридцати человек. Почти все были приезжими, и никто не знал, с какой стороны ему грозит опасность. Люди смотрели в придорожные кусты, которые вполне могли кишеть многими волками.
Вскоре дорога кончилась. Начался завал. Группа из гостиницы присоединилась к бригаде, которая распиливала лежащие деревья циркулярными пилами и оттаскивала их на опушку леса.
Вернувшись в гостиницу, братья проспали до самого вечера. Льюис ни разу их не потревожил.
Крупнер жарил большого сокола на догорающем огне примуса. В соседней комнате тетя Люда переодевалась из оранжевого белья в зеленое. На улице пел соловей. Сладким повидлом разливался его голос по стенам домов, по тротуарам, по судоверфям древнего Коктейля. Там, сгибаясь впроголодь, рабочие, смочив ручки молотков, старательно клепали войлок.
Тетя Люда вышла из соседней комнаты, вильнула хвостом и поплыла, как русалка. На берегу стоял художник и работал. Русалка жужжала по полотну, вздымая мокрый мусор и пену.
С протезного завода доносились песни. Константинов решил их послушать и стал прогуливаться вдоль набережной. Обращая на себя внимание Константинова, в конторе Повиланова загорелся свет. Сквозь окно конторы видна была ее середина. Константинов подошел поближе и заглянул туда. Свет продолжал гореть.
- У вас не найдется закурить? - послышался голос.
Он обернулся. Возле водосточной трубы лежал пьяный моряк и смотрел на Константинова в бинокль.
- У вас не найдется закурить? - повторил голос.
Константинов обернулся в другую сторону и упал, поскользнувшись на корке от банана, которую выплюнул ему под ноги пьяный моряк. Приподнявшись с земли, Константинов увидел две фигуры в длинных пальто, которые не имели что курить.
- Извините, я не курю.
- Мы тоже не курим. Это только наш повод с вами заговорить. Как ваша фамилия?
- Константинов, а в чем дело?
- Мы ищем одного человека, но он находится под другой фамилией.
- Под какой фамилией?
- Говорить правду нам бы не хотелось, а обманывать вас нет смысла. Поэтому мы вам ничего не скажем, а просто поблагодарим вас за то, что вы согласились дать нам консультацию.
- Мне кажется, я бы оказался полезным в ваших поисках. Меня зовут Петр Григорьевич.
- Увы, Петр Григорьевич, ваша помощь для нас неуместна в этом малознакомом городе, где человека и так на каждом шагу подстерегает опасность.
- Постойте! - воскликнул Петр Григорьевич, когда братья скрылись за углом. - Постойте! Я ваш сердечный друг.
На самом деле Константинову было просто нечего делать. Каждый из нас наверняка испытал на себе назойливость человека, подобного Константинову. Не всегда бывает просто отделаться от такого человека. На этот раз не человек, подобный Константинову, а сам Константинов пристал к братьям.
- Если вы уж так сильно хотите нам помочь, мы можем назвать фамилию человека, который нам необходим. Повиланов.
- Ах, Повиланов, - засмеялся Константинов. - Да я же его отлично знаю. Как, вы сказали, его фамилия?
- Повиланов.
- Да-да, я его отлично помню. Седовласый, с выразительными цветными глазами, лет на пять старше меня. Кстати, словесный портрет Повиланова, только что воспроизведенный мной, я уже однажды кому-то дал. Кому же я его дал? Не помню. Ну да ладно, черт с ним. Вот его контора. Еще год назад он работал в ней.
Братья взволнованно переглянулись.
- А где он работает в настоящее время?
- Он умер.
Все трое посмотрели на окна конторы Повиланова, сквозь ставни которых пробивался свет. За конторой видна была пасека с ульями; За пасекой начинались бескрайни непроходимые болота, где покойный Повиланов частенько любил стучать в гонг.
- Откуда вы знали Повиланова? - спросил Аким.
- Повиланов, Крупнер и я обычно ужинали втроем, - ответил Константинов.
Прихлебывая горячее какао, братья сидели в гостиничном номере, когда раздался стук в дверь.
- Вам письмо.
- Спасибо, - оживился Аким.
Письмо было от Феди. Федя спрашивал, как обстоят дела, увенчались ли успехом розыски Повиланова, достаточно ли у братьев денег. В конце письма он справлялся о здоровье братьев, писал, что ходит еще в теплом белье, потому что холодно и улицы запорошены снегом. В последних строках письма Федя передавал привет старшему брату от Наташи.
Старший брат прочел письмо и передал его младшему, а сам сел на диван и глубоко задумался. Немного погодя он взял карандаш и незаметно для себя написал:
Почесав себе колени,
Мечет икры перед сном
Белозубая Наташа,
Еле влазящая в плащ.
Просыпаясь, моет шею,
Наливает в таз воды,
Подметает пол, нагнувшись,
Носит мусор на доске.
Дайте мне Наташу эту
С запыленною доской,
С до колена волосами
И с ложбинкой на спине.
Утром братья отправились в институт, к профессору, под руководством которого работал Повиланов после ухода из конторы.
Прикрыв глаза, профессор тихо жевал яблоко и раскачивался на стуле. Рядом с ним на полу стоял ассистент с большим блокнотом в руках и записывал результаты.
- Здравствуйте, уважаемый профессор, - поздоровались братья.
Профессор вздрогнул. Последнее время он опасался посетителей, так как разводил легально вакцин, а нелегально бацилл.
- Профессор, вам никогда не приходило в голову, что рыбу, после того как ее выловят, можно забивать, как это до сих пор делалось только со свиньями и КРС? [КРС - крупный рогатый скот]
- Видите ли, уважаемые коллеги, последнее время я занят проблемами вакуума гипертонических норсульфазолов в среде супесчаных седин [1 седин = 4,2910^-28 эрб] и стараюсь не отвлекаться.
- Сущность нашего предложения, - развивал свою мысль Аким, - состоит в том, что пойманную рыбу можно забить электрическим током. Для лучшей проводимости ее предварительно поливают растворами солей фтора, а затем забивают слабыми биотоками коры головного мозга капитана траулера.
- Ну, соли фтора, это мне ясно, биотоки тоже, но зачем вам понадобилась рыба?
- Мы решили спасти мировые запасы рыбы от уничтожения ее гидромуравьями.
- То есть как? - спросил профессор и начал думать. Ассистент нашел чистый лист и стал записывать результаты.
- Послушайте меня, дорогие мои друзья, - выйдя из задумчивости, произнес профессор. - Ваши идеи довольно интересны. Но, если говорить откровенно, ум мой занят сейчас другим.
Профессор откинулся на спинку кресла и продолжал:
- В минуты беспредельного одиночества, когда в окна хлещут беспощадные струи непрекращающегося дождя, когда хочется сесть за письменный стол и горько заплакать, - я часто думаю в эти минуты о том, как было бы хорошо, если бы было сделано такое изобретение, как телефон. Тогда бы в сырой, грязный и отдающий мертвечиной осенний вечер не пришлось бы, сгорбившись и подняв воротник плаща, садиться в
