свою жизнь листья сохраняют в себе способность умереть, и это накладывает отпечаток на их существование. Коротышка в очках заплакал, но когда песня закончилась и другие Слушатели ушли прочь, он спрятался в кустах и стал ждать.
На сей раз его ожидание было вознаграждено. Кристиан вышел из дома и, прогуливаясь среди деревьев, приблизился к тому месту, где поджидал коротышка в очках. Мужчина любовался легкой походкой Кристиана. С виду композитору было лет тридцать, хотя в том, как он совершенно бесцельно шел и останавливался, чтобы просто потрогать (но не сломать) босыми ногами упавшую веточку, было много детского.
— Кристиан, — позвал коротышка в очках.
Кристиан, пораженный, обернулся. За все эти годы с ним никто из Слушателей не заговаривал: это запрещалось. Кристиан знал закон.
— Это запрещено, — сказал Кристиан.
— Вот, — сказал коротышка в очках, протягивая ему какой-то небольшой черный предмет.
— Что это?
Гримаса исказила лицо коротышки.
— Ты только возьми его. Нажмешь на кнопку, и он заиграет.
— Заиграет?!
— Музыку.
Глаза у Кристиана широко раскрылись.
— Но это же запрещено: мне не полагается слушать произведения других композиторов, это плохо отразится на моем творчестве. Я стану подражателем и лишусь какой бы то ни было оригинальности.
— Цитируешь, — возразил мужчина, — ты просто цитируешь. Это музыка Баха. — В его голосе звучало благоговение.
— Я не могу, — сказал Кристиан.
Тогда коротышка покачал головой.
— Ты не знаешь. Ты даже не знаешь, что ты теряешь. Но я услышал это в твоих песнях, Кристиан, когда пришел сюда много лет назад. Тебе это нужно.
— Это запрещено, — возразил Кристиан, ибо его поразило уже то, что человек знает о противозаконности какого-то поступка и тем не менее готов его совершить. Кристиан не мог преодолеть необычность происходящего и уразуметь, что от него ожидают какого-то действия.
Вдалеке послышались шаги, потом чья-то речь, на лице коротышки отразился испуг. Он подбежал к Кристиану, сунул ему в руки магнитофон и бросился к воротам заповедника.
Кристиан взял магнитофон и подержал его в луче солнца, пробивавшемся сквозь листву. Тот матово поблескивал.
— Бах, — проговорил Кристиан и тут же добавил: — Кто он, черт побери, этот Бах?
Но магнитофон он не выбросил. Не отдал он его и женщине, которая подошла и спросила, с какой целью задержался коротышка в очках.
— Он оставался здесь не меньше десяти минут.
— Я видел его всего тридцать секунд, — возразил Кристиан.
— И что же?
— Он хотел, чтобы я послушал какую-то другую музыку. У него был магнитофон.
— Он дал его тебе?
— Нет, — сказал Кристиан. — Разве он не у него?
— Он, наверное, бросил его в лесу.
— Он сказал, это Бах.
— Это запрещено. Вот и все, что тебе следует знать. Если ты найдешь магнитофон, Кристиан, ты знаешь, что велит закон.
— Я отдам его тебе.
Она внимательно на него посмотрела.
— А ты знаешь, что произошло бы, если бы ты послушал это?
Кристиан кивнул.
— Очень хорошо. Мы его поищем, обязательно. До завтра, Кристиан. А в
следующий раз, если кто-то заговорит с тобой, постарайся не отвечать,
просто вернись в дом и запри дверь.
— Я так и сделаю, — пообещал Кристиан.
В ту ночь была летняя гроза, с ветром, дождем и громом, и Кристиан обнаружил, что не может заснуть. Не из-за музыки погоды — в его жизни бывали тысячи таких гроз, и он прекрасно спал. Уснуть ему не давал магнитофон, который лежал у стены за Инструментом. Кристиан прожил почти тридцать лет в этом красивом диком месте, наедине с музыкой, которую сам же и создавал. И вот теперь…
