Косенков Виктор
Совершенный человек
Виктор Косенков
Совершенный человек
*****
Онорато Рохас, крестьянин.
Марио Варгас, майор боливийской армии.
Рене Баррьентос Ортуньо, президент Боливии.
'Самый совершенный человек нашего века'
Ж-П. Сартр о Че Геваре.
Описанные в этом произведении события могут не совпадать с тем, что происходило в действительности. Автор сохранил имена и основные события в неприкосновенности, детали и эмоциональные акценты возможно являются его личной выдумкой.
*****
Ворота Севера видели многое. Правда, это было давно. Давно они были воротами. С тех пор прошло много жарких лет и злых зим. Каждое лето и каждая зима уносили с собой частичку ворот Севера. Незаметно, песчинка за песчинкой ворота превращались в ничто. И когда-нибудь они станут ничем... Канут в прошлое вместе с деревней, вместе с бойцовыми петухами, вместе с песнями, вместе с людьми, что ежедневно проходят между покосившимися каменными столбами, уже давно потерявшими верхнюю перекладину. Останется только церковь, да, наверное, хижина старика Маркеса. Над этими зданиями словно бы не имеет власти ни время, ни ветер, ни снег, ни дождь.
Он въехал в нашу деревню именно через ворота Севера. Это одно из самых значительных событий за все время существования нашей деревни.
Его вез ослик, на морде которого было написана та же упрямая решимость, что и на лице его наездника. Только ослика не съедала изнутри болезнь и он достаточно твердо держался на ногах, в то время как наездник с трудом держался даже на его спине.
Как потом выяснила неугомонная Мария, у Него кончились лекарства, а болезнь только этого и ждала.
Как жаль, что мы не поняли тогда, кто пришел к нам. На ослике, через разрушенные ворота. У нас всех была возможность прикоснуться к Нему, помочь, может быть, изменить то, что случится несколько позже... Но мы просто испугались. Испугались, потому что еще не знали, Кто остановился в хижине старика Маркеса, который уже тогда был стар.
Только потом, много-много позже мы смогли понять, Кто пришел к нам тогда...
... Вжик... Если ты услышал пулю, значит ты жив. Мертвым пуля не поет. Штурмовая винтовка 'Гаранд' рвется в руках, азартно толкает твердым прикладом в плечо.
...
*****
Онорато Рохас, крестьянин.
Он был невысок. С темной обветренной кожей и вечно красными губами. Он переселился в Ла-Пас в 1968-ом. Из деревни его выгнала весть о том, что кто-то занят его поисками. Неприятная весть, нечего сказать. Особенно, когда дела только-только могли пойти на лад. Появились деньги... и тут, на тебе, кто-то ищет. Зачем?
И невысокий человечек, разговаривающий с грехом пополам на испанском и большей частью на каучо, переселяется в город в тщетном стремлении уйти. С наивностью деревенского жителя, надеющегося спрятаться в многоликой толпе. На время он увидел даже призрак покоя, иллюзорное чувство того, что о нем забыли, бросили это пустое занятие - искать одного человека в многотысячном городе.
Он ночевал под мостом, куда в дождь заплывали любопытные рыбы, которых внезапное наводнение выгоняло из расположенных рядом прудов. Тогда Онорато забирался повыше, тщетно стараясь не слишком замочить ноги. Он забирался все выше и выше, упираясь в камень моста спиной. Вода прибывала...
Денег, которые ему отвалило правительство, хватило бы на дешевую гостиницу, но Онорато не тратил их, полагая, что когда-нибудь сможет найти им более достойное применение. 'Да, - часто говорил он. - Более достойное применение.
Как, к примеру, Карлос, что жил на Петушиной улице... Вот уж был умен... Купил свиней. Да, синьоры, свиней. И теперь посмотрите на него.'
Он часто так говорил, только ответа на свои слова не дожидался. Потому что отвечать было просто некому.
Онорато никогда не выдавал своих мыслей на людях, потому что знал, что врать другим нехорошо... Онорато отлично знал, что никогда не купит свиней или какую-нибудь другую домашнюю скотину. Не из-за нехватки денег, этого-то как раз хватало, и не потому, что в городе никому не нужны эти самые свиньи, ведь можно переехать в другую деревню, а просто потому, что никогда не решится вынуть из тщательным образом запрятанного кошелька те, отливающие зеленым деньги, похожие на раскормленных трупных мух с зеленым и блестящим брюшком. Эти деньги, как и мухи, выросли из смертельной агонии, из крови, которая запеклась на солнце в черную корку, из боли, которая, расшвыривая все остальные чувства, рвалась к выходу из темной и грязной хижины.
Тогда, полтора года назад...
Онорато достал эти деньги лишь однажды, когда еще жил в деревне... Тогда в его доме собралось несколько его немногочисленных друзей и, чтобы похвастаться, каким он стал серьезным человеком, Онорато достал эти бумажки. Малую их часть, потому что большую он сразу обменял на золото и припрятал в надежном месте.
Тогда, в знойный час послеобеденной сиесты, по веранде разлилось невероятное зловонье, запах гниющей плоти, не выветриваемый, не выводимый. И, глядя, как разбегаются, в ужасе зажав себе носы, его гости, Онорато почудилось, что сверкнули скромные правительственные боливиано блестящей зеленью мушиного брюшка. С тех пор для него деньги имели только такой цвет, поверни под углом к свету и увидишь...
Но не только это гнало его прочь от места, где он вырос. Еще Онорато преследовал страх. Перед своим изображением в зеркале, потому что однажды, подойдя к зеркалу... он ничего не увидел в темной его пустоте.
Онорато уехал в город. Бросил дом, скотину, сад... После того, как услышал, что по дому ходит кто-то и зовет его, ищет. Голосом глухим, хрипловатым, но узнаваемо женским.
Онорато вышел в коридор из спальни и увидел, как в другую дверь выходит женский силуэт... Не узнать его было невозможно. Онорато не мог не узнать его, как не может наркоман не узнать ростки конопли среди сорняков, как не может ошибиться голодный волк, учуяв сладкий запах свежего мяса... Айде Тамара Бидер, Таня, так, кажется, называл ее этот бородатый молодой человек в берете с проницательным, жгучим взглядом, виденный Онорато лишь однажды, и от которого шарахнулся в темноту кустов, где прятался однажды ночью.
Таня... Слово как будто царапало поверхность мозга... Будило внутри огонь... И чтобы не сгореть в этом огне, Онорато называл ее более привычным именем, Айде. Его Айде...
Тамара его предательства. Айде его проданной души. Именно ее кровью пахли деньги, полученные неученым крестьянином от правительства президента.
Она не принадлежала ему, никогда, кроме как в пустых ночных мечтах и, как всякие пустые мечты, они приносили ему только боль и злость... Такую же жгучую, как маленький, прихотливо изогнутый перчик. Такую же жгучую, как любовь, как страсть. Злость, которую Онорато холил, ласкал, взращивал, как редкий цветок. Взращивал до тех пор, пока она не прорвалась гнойной раной его души.
'...31 августа 1967 года группа герильос Герильос, герильеро от слова 'герилья' - партизанская война. Герильерос - партизаны. под командованием кубинского коммандос Вило Окунья была полностью уничтожена совместными действиями 4-й и 8-й дивизий боливийской армии, в районе Камири. Этот успех боливийской армии был бы невозможен без тесного сотрудничества с местными жителями. Это событие еще раз подтверждает, как единодушны в своем стремлении отстоять государственность и законность народ, армия и Президент...'
Вырезка из газеты лежала там же. В мешочках с иудиными деньгами, что вручили ему в комендатуре... Онорато даже видел гаснущие в темноте габаритные огни грузовика, который увозил такое недоступное, теперь особенно, тело.
По личному приказу господина Президента...
Вода коснулась его ног, мгновенно промочив дырявые ботинки. Предатель Онорато Рохас очнулся от неспокойного бродяжьего сна. В Ла-Пасе по-прежнему шли дожди и город снова залило бурлящей водой.
