Костин Андрей
Здравствуй
Андрей КОСТИН
Здравствуй...
За окном в розовой дымке облаков уже занималась заря, когда хирург с покрасневшими от усталости глазами сказал:
- Все. Теперь его может спасти только кровь. Много крови.
- У него очень плохая совместимость, - анестезиолог покачал головой, из всех доноров подошла только одна девушка. Ее кровь словно создана для этого переливания. Но она больше не выдержит. Ее давно надо было отправить отдыхать. Я просто совершаю преступление.
- Как вы можете? - Глаза хирурга стали жесткими.
-- Она очень просила. Пульс и давление у нее пока удовлетворительные. На каких силах она держится? Невероятно...
- Родственница?
- Не знаю. Не спросил.
Хирург задумчиво посмотрел в окно.
- Может, моя кровь подойдет. Первая группа все-таки.
- Нет, - анестезиолог отрицательно затряс головой, - ни ваша, ни моя. Я уже проверил. Ни у кого в этом здании кровь не подойдет. Плохая совместимость.
Стукнула дверь. Они обернулись.
- Чему вы улыбаетесь? - раздраженно спросил хирург, глядя на вошедшую операционную сестру.
- Еще двое... еще двое... - Она удивлялась, почему ее не понимают. Еще двое подходят. Только что приехали. Можно делать переливание.
- Наконец-то! - Хирург улыбнулся одними глазами. - Вот и не верь после этого в чудеса.
- Вы бы отдохнули, Иван Матвеевич.
- Отдохнуть? Да. Надо, - хирург посмотрел на часы, а то голова совсем дурная. Сплю тридцать минут. Если что - тут же будите. Слышите, тут же!
По коридору он уже шел, прорываясь сквозь навалившуюся снежной лавиной усталость. 'Тридцать минут, - думал он, - за это время ничего не должно случиться Сестры и врачи опытные. Удачная бригада. Швы наложили. Все правильно. Пульс? Давление? Переливание? Переливание... Еще два донора... Хорошо. Что-еще? Не забыть... Еще раз. Швы. Давление. Пульс...'
Возле самой двери на лестницу на стареньком жестком стуле сидела девушка. Побледневшая и осунувшаяся от слез и бессонницы, с тонкими руками, пушистыми ресницами и сине-черными, словно сапфировыми, глазами. Казалось, в этих глазах отражаются звездные метели и всполохи далеких солнц, жгучие капли усталости, боль, надежда и что-то еще непередаваемое, светлое, как луч солнца в капле росы. Но хирург слишком устал и видел лишь отражение неоновых ламп, безжалостно освещавших коридор больницы.
- Почему вы не отдыхаете? - Голос звучал словно отдельно от него. - Вам необходимо отдыхать.
- Я ждала, вдруг понадоблюсь. - Он увидел в ее глазах испуг, словно кто-то хотел отнять у нее это место на неудобном жестком стуле, рядом с операционной, где за последние двенадцать часов было сделано все, чтобы совершить чудо.
'Милая, - подумал хирург с неизвестно откуда вдруг нахлынувшей нежностью, - милая. Как ты это все выдержала...'
- Нет, не понадобитесь. - Он заставил себя быть строгим. - В ближайшее время не понадобитесь. Вы знаете, где вы можете отдохнуть? Позвать сестру она покажет?
- Знаю, знаю. Не надо. Но я хотела бы ухаживать за ним. Вам не нужна сиделка? Я очень прошу...
- Отдохните. Состояние пока критическое. Не бледнейте так. Я же не сказал, безнадежное. Отдохните, потом поговорим.
Он пошел было дальше, но через два шага обернулся:
- Кстати, как вас зовут?
- Зовут... - Она замялась, но потом сказала решительно: - Вот когда он очнется, он и скажет, как меня зовут.
- Хм-м... Срочно отдыхать. Срочно. Медсестра!
...Она шептала окнам, и крашеным зеленым стенам, и пахнущей больницей подушке, и предрассветным сумеркам:
- Я виновата. Я виновата...
Она провела ладонью по лицу и вздрогнула. Как это непривычно - лицо, ладонь... Ощущать щекой жесткость подушки, хотеть спать, чувствовать усталость. Знать, что кто-то сильнее тебя. Быть обыкновенной...
Разбудила медсестра. Девушка открыла глаза и улыбнулась.
Потом вспомнила, глаза посерьезнели.
- Как он? - спросила она.
- Уже лучше. Есть надежда. Вы выспались? Я .думаю, шестнадцать часов достаточно. Иван Матвеевич сказал, вы хотели бы подежурить. Это не по правилам, но он почему-то очень настаивал. На всякий случай я буду рядом.
Девушка вскочила, словно что-то изнутри толкнуло ее, принялась одергивать помявшуюся одежду, поправлять волосы.
Медсестра улыбнулась. Она начинала что-то понимать. И ей стало по-хорошему обидно, потому что всегда бывает немного обидно, когда понимаешь, что в жизни уже кое-что безвозвратно прошло.
- Не волнуйтесь, - сказала она неожиданно мягким голосом, таким неподходящим к ее крупной фигуре и жестким складкам губ. - Не волнуйтесь. Подождите несколько дней: сейчас он еще не узнает вас...
Туннель был словно обугленный черный колодец, на дне которого плескалась бездонная мгла космоса.
- Я готова. - Она коснулась ладонями влажного розового зрачка анализатора. Где-то сзади тяжело засопела и охнула аппаратура настройки. Пустота длинными тонкими пальцами перебирала ее волосы и играла краем одежды. Звук голоса пробежал по стенам, словно луч фонарика, оставляя за собой серебристую мерцающую спираль, концы которой сомкнулись, будто две змеи встретились голова к голове, и ударил свет.
- Ты стоишь на пороге Великого перехода, - голос координатора был ласков и торжествен. Она и не представляла, что он умеет так говорить. Миллионы лет, поколение за поколением делали шаг за шагом, чтобы наша цивилизация смогла прийти к этому порогу, чтобы каждый ее член мог бы стоять на твоем месте. Готова ли ты произнести клятву и стать подобной силам, которые управляют космосом?
- Готова...
- Тогда повторяй за мной. Клянусь, ту силу, которой буду обладать, никогда не применю во вред цивилизации, наделившей меня ею...
- ...наделившей меня ею...
- ..не буду вмешиваться в дела других цивилизаций, а лишь оставаться наблюдателем, всегда стремиться к познанию нового...
- ...к познанию нового...
- ..и не изменять своим принципам и идеалам. Клянусь!
- ...Клянусь!
- И еще запомни, - голос координатора стал прежним голосом ее отца, метаморфоза, после которой ты станешь всесильным и почти бессмертным облаком информационных частиц, обратима. Стоит захотеть - и ты приобретешь в той точке Вселенной, которую выберешь, ту материальную оболочку, какую захочешь. И тогда oна станет твоим уделом - до последней черты. Дважды не получают то совершенство, которое ты скоро приобретешь. Дважды не исправляют ошибок.
- Не волнуйся, отец, - она улыбнулась одними глазами, - я не так привязана к своему телу, чтобы снова в него вернуться.
- Ну что ж, - ей показалось, что голос координатора стал раздраженным, - это хорошо, что тебе больше нравится быть бликом звезд и шорохом космического ветра. Это хорошо, что тебе нравится окунаться в океаны планет и спутников, пронизывая их и на время сливаясь в единое целое. Хорошо, что изобретение
