менее огромного, прекрасного и чужого для них мира. Он был человеком и просто не имел права показаться глупым, смешным, примитивным, жалким по своим, общечеловеческим меркам.
Он отдернул руку, судорожно сунул документы в карман. Не в них заключались его сила, его право считаться разумным.
Щеки горели, как от пощечин.
'Ну что ж, - мысленно ответил он существу,- решайте сами. Я же не спрашиваю вас о том же...'
Глаза у него защипало, словно от дыма, и когда он проморгался, то почувствовал, что с бешеной скоростью мчится вперед. Даже уши закладывало. Он отклонил тело в одну сторону и тут же почувствовал, что направление его движения немного изменилось. Он не успел подумать, куда же он несется с такой скоростью, как на него стала надвигаться огромная стена. Он пытался отклониться и вправо и влево, но все бесполезно - столкновение было неминуемо. В последний момент он увидел, как прямо под ним из серой толщи пробился росток, и Ферапонт рванулся в сторону, чтобы при падении не раздавить и его...
Глаза снова защипало - он почувствовал, что жив, даже не ушибся. Мысли были четкими и ясными, как никогда в жизни. Но только гораздо позже он понял, что тогда выдержал первое испытание и доказал, что даже в минуту безысходности разум представителя Земли не сковывает равнодушие. Для этого, он считал, было первое испытание. А там - кто знает...
Словно в калейдоскопе, менялись события, от него требовались мгновенные решения, поступки. Иногда он запаздывал, ошибался. Но с каждой минутой работал все увереннее, четче, логичнее и правильней.
Наконец он почувствовал, что наступает последнее, самое ответственное испытание. Весь внутренне собрался, приготовился. Интуитивно он понимал, что, если сейчас выдержит, перед ним раскроются все тайны того далекого мира. И хотя за те мгновения, которые он провел здесь, душа его очистилась, в ней все же шевелилось сладкое чувство тщеславия, что он, он, простой счетовод, слизняк, растяпа в глазах всех, выдержал экзамен за все человечество, что он первым пожмет протянутую руку.
И снова он понял, чего хотят от него. Его ждало испытание временем. Он должен будет уйти в этот мир, быть его первым гостем и, когда все увидит, поймет и почувствует, сам приведет сюда своих соплеменников.
У Ферапонта даже дух захватило от такой перспективы. Это было уже не испытание - это сбывалась мечта. Ему предлагали вырваться из серости будней, остаться таким же смелым и решительным, как сейчас, предлагали годы радостей открытий и возвращение назад в ореоле первопроходца и первооткрывателя. Даже самые прекрасные сны не уносили его так высоко. Он почувствовал, как стройное и гибкое существо, казавшееся ему в тот момент особенно прекрасным, взяло его за руку. Он улыбнулся в ответ глубокой, внутренней улыбкой...
'Как нам тебя называть?' - услышал он немой вопрос.
'Ферапонт'.
'Что это означает?'
'Просто имя'.
'Просто имя? Просто комбинация звуковых волн?'
'Тогда называйте меня Человек. Человек - это все мы и каждый из нас'.
'Человек, ты готов войти в наш мир? Я буду твоим проводником. Первое время'.
'Готов'.
'И не хочешь проститься со своим? Наше путешествие будет долгим. Для тебя, чтобы все увидеть и понять, потребуется множество временных отрезков, которые вы называете годами. И ты достоин этой бесконечно долгой жизни'.
'А мой мир? Он сильно изменится за это время?'
'Для него все пройдет в одно мгновение. Но ты готов? Не бойся, когда ты вернешься, мы поможем тебе найти взаимопонимание у соплеменников. Идем, нас уже ждут'.
Ферапонта впервые в жизни кто-то ждал...
'Я только попрощаюсь с Землей...'
И он вернулся на минуту, чтобы снова уйти туда, где ждала его мечта...
...Вокруг шумел все тот же лес, невдалеке белела дорога, там, внизу, возле крайнего дома Башмакиных, стоят два бензовоза. Он вспомнил про них, так как последнее, что он сделал вчера, уходя с работы,- это оформил наряды водителям. Через минуту он уйдет из этого мира, а когда снова вернется через много-много лет, лес будет все так же шуметь, земные звезды светить, а Настя - спать, положив голову на плечо Башмакина.
Лепестки упавшей звезды ярко сияли и слепили глаза, а он хотел взглянуть в последний раз в сторону родного Шмырева. Чувствовал, что теперь оно будет очень часто сниться ему там, в далеком мире, и он никогда не простит себе, если сейчас этого не сделает. Сделал несколько шагов, чтобы выйти из слепящего круга, и замер...
Метрах в сорока от него бушевало пламя. Трещали разламываемые огнем деревья, пылающие языки лизали невывезенные бревна, а вся трава на поляне выгорела, и под ногами была лишь черная зола. Он удивился, почему не увидел и не услышал всего этого сразу, а потом вспомнил: в ореоле света упавшей звезды все было по-иному - туда не проникали ни земные звуки, ни образы, только чуть угадываемый шум- леса и вроде бы белеющая недалеко дорога.
Там образ Земли был застывший, словно объемная фотография, в тот момент, когда раскрылись сияющие лепестки и невольно подожгли траву вокруг. А на самом деле... Первым порывом Ферапонта было вернуться снова в спасительный круг, потом в кристалл - и уйти в тот мир. Но что-то задержало его на мгновение. Месяц был жаркий и солнечный, лес стоял сухой, и не пройдет и получаса, как огонь перекинется до поселка... А там, с краю, бензовозы. Дом Башмакиных в один миг превратится в факел, а огонь пойдет и пойдет дальше. И будут гореть и лес и поселок. А сейчас еще все можно остановить. Сейчас горящий кустарник и штабеля бревен с одной стороны опоясывает дорога, с другой - уже выжженная поляна. Только узенькая полоска сухой высокой травы может стать мостом для огня к перелеску возле поселка. Если бы успеть ее перекопать, тогда огонь наверняка можно было бы остановить. Только успеть, успеть... Он будет находиться там, у пришельцев, мгновение. Но если потом он уже появится не здесь или эта мгновение продлится дольше, чем он сам хочет думать? Спросить у них?
Ферапонт подбежал к кристаллу, нырнул в него. Не успел еще задать вопрос, как услышал ответ - он и забыл, что здесь умели читать мысли...
'Времени между твоим появлением и исчезновением не пройдет. Но общаться с вашей планетой мы можем только по каналам внепространственной связи, которую устанавливают наши приборы; один из них ты видишь перед собой. У нас больше нет от тебя тайн. Запас энергии этого прибора скоро иссякнет, а тот, который вернет тебя обратно, только что совершил посадку на другой стороне полушария. Так что торопись, скоро этот канал погаснет'.
'На другой конец полушария... я даже не успею никого предупредить...'
Ферапонт бросил последний взгляд в этот далекий и прекрасный мир и метнулся в темноту - трава уже задымилась...
Пальцы впивались в дерн, рвали комья земли, отшвыривали их во все наступающий и наступающий огонь. Он не успевал. Не успевал ни остановить огонь, ни вернуться в тот мир. Полоса, издали узкая, оказывалась ему не по силам. А пламя все приближалось и приближалось. Руки работали механически впивались, рвали, бросали. Утирая пот, дотронулся до головы. Волосы были липкими. 'Кровь,- удивился он,- откуда?' Но тут же понял: с головой ничего не случилось. Кровь - из пальцев. На пальцах обеих рук ногтей нет. Вместо них какая-то короста из рваного мяса, земли и засохшей крови. Но почему он не почувствовал боли? Он просто не думал о ней, только повторял про себя и вслух: 'Успеть, успеть. Успеть!'
Он также не видел, как погасли лепестки, от которых загорелась трава на поляне, как померк кристалл, а потом все снова вспыхнуло пучком феерических искр - и канал связи перестал существовать.
Пламя начало окружать его, и тогда, сорвав пиджак и размахивая им, он кинулся вперед, на огненные языки...
...И обрушилась темнота - долгая и страшная...
Из районной газеты 'Маяк'
'В борьбе со стихией'
Вчера в районе поселка Шмырева в результате самовозгорания леса возник пожар. Оказавшийся
