страшно, на одной ноте, вцепившись ногтями в лицо.
Катенька не раздумывала. Она бросилась к мальчику, лихорадочно нащупывая в ожерелье замаскированный под крупный камень инъектор. Но она не успела приложить его к изломанному припадком тельцу.
Железная рука Сиднея вынула Катеньку из толпы, встряхнула как следует, затем ткнула ко рту долбленый ковш с ячменным квасом. Катенька захлебнулась, проглотила квас и слезы. Они быстро ушли, но девушка еще успела увидеть мать, которая прижимала к груди покрытое черным платком тельце ребенка. Из-под платка безжизненно свешивалась тонкая ручка, лунки ногтей посинели.
По возвращении на 'Ямуну' Лин и Сидней, уже соскучившиеся по друзьям, быстро ушли 'переодеваться'. Катенька медлила. Она попросила на связь командира.
Командир почему-то всполошился и пошел к отсеку десантников, желая, пусть хоть и через прозрачную стену, видеть во время разговора лицо девушки.
Катя ждала его, сидя близко у стены. В том отсеке была воссоздана атмосфера Пятой, теснились живые растения, какие-то лианы, колючие пальмы. На фоне этой чужой глазу землянина зеленой массы Галкин увидел Катеньку, и у него защемило сердце: так естественно вписывалась девушка в краски и тени иного мира.
Галкин сел в кресло. Секунду он разглядывал незнакомую девушку, которая, как он понимал разумом, была Катенькой. Почему-то вдруг подумалось, что она - самая младшая из его десантников.
Наконец осторожно задал вопрос:
- Звала меня? Что случилось?
Девушка не торопилась с ответом. Она накрутила на палец прядь матово-черных, без блеска, волос, и Галкин с трудом вспомнил, что Катенька была блондинкой Беленькая, с нежно-розовой кожей, с глазами цвета морской волны.
Она приблизила крупные темные губы к микрофону, словно хотела, чтобы командир лучше расслышал ее:
- Командир, я остаюсь.
Галкин не удивился. Чего-то в этом роде он подсознательно ждал. Ему даже стало скучно: теперь придется недолго уговаривать эту шальную девчонку, будет упираться - позвать психологов... Лишняя трата времени. Ну куда она денется? Он рассмотрел Катеньку спокойно.
Галкин вздохнул и приступил к уговорам:
- Повтори, девочка.
- Я остаюсь на Пятой.
- Зачем?
- Жить. Работать.
- Работать?
- Командир, дайте мне синтезатор. Или дайте медикаменты. Много.
- Для чего?
- Вы видели? Видели, как целые деревни вымирают от эпидемий? Помочь ведь очень просто, а мы... Словно читаем учебник истории. Каждый день - десятки жизней. Позавчера у меня буквально на руках умер ребенок. Он... буквально у меня на руках! А спасти его было так легко!
Галкин поморщился. Ну и взгреет же он вахту контроля!
- Катенька, этого нельзя.
- Да, я знаю... это я от отчаяния попросила. 'Чужое знание'. Табу какое-то! Хорошо. Синтезатор нельзя. Лекарства - тоже. Кое-что можно сделать и местными средствами. Фитотерапия здесь уже существует. Я не зря так много возилась с целебными травами. Есть и минералы. Есть и некоторая практика, Опыт. Вот здесь у меня все записано. Можно быстро наладить производство.
И Катенька показала крепко зажатую в кулачке кассету. Ай да девочка... Препараты из местного сырья... Но технология, технология...
- Катя, но ведь это тоже чужое знание. Не заставляй меня повторять прописные истины, давно тебе известные. Нельзя принести чужое знание, цивилизация должна добыть свои, иначе она погибнет.
- Знаю. Не верю. Разве на Земле было иначе? Народы всегда обменивались знаниями, а цивилизация не погибла. Если рассматривать вмешательство как импульс, дающий волну, то амплитуда этой волны постепенно затухает, и синусоида переходит в прямую линию в обозримом будущем. А цена этому - жизни. Я не могу уйти и оставить их умирать.
Галкин помолчал. Пожалуй, пришло время Катеньку попугать.
- Не имею права разрешить. То есть... такие случаи бывали. 'Отшельники'... Иногда с одиночек- робинзонов начиналась колонизация планет. Допустим, что Совет признает за тобой право на такой поступок. Тогда... тебе придется пройти полное кондиционирование. Ты останешься на Пятой, но не землянкой, а просто одной из местных жительниц. Будешь просто накапливать информацию, причем бессознательно. Ты ничем им не поможешь, забудешь земное знание.
Катя посмотрела на командира холодно, иронически - зачем он говорит заведомую неправду? Не сделает он такого.
Галкин добавил в голосе трагизма:
- Я сделаю это, девочка Ты же знаешь, что иначе я поступить не могу. Не хватало только, чтобы ты начала их лечить, а они тебя, как ведьму, на костер! Ну что? Идешь 'переодеваться'?
А вот с этим вопросом Галкин поспешил. Катеньку словно ударили. Она дернулась и тихо, твердо сказала:
- Я остаюсь!
И тут же по интеркому, словно сжигая за собой мосты:
- Я, десантник Екатерина Катунина, - всем, всем, всем, 'Ямуна', слушай меня! Прошу разрешения Совета остаться на Пятой.
Галкин пожал плечами и ушел к себе. Через десять минут сбежался Совет, более всего взволнованный тем, что пришлось срочно бросить дела. Совет кое-как расселся в центре, вдоль стен расположились все желающие. Галкин подробно доложил обстоятельства дела. Потом поднял глаза, недоверчиво поглядывая на членов Совета. Что-то не нравилась ему обстановка этого экстренного заседания. Слова попросил Лин. Он для начала дернул себя за ухо - была у него такая привычка, пощелкал пряжками комбинезона и, уставясь на Галкина вполне невинным взглядом, сказал:
- А что? Пусть остается. Ее право.
Неожиданно Лина поддержали почти все. Действительно, ее право. Право исследователя, Галкин жестко напомнил:
- Имею полномочия не принять решение Совета. Я командир.
И тогда встал огромный Сидней:
- Извините, командир. У десантников свой кодекс. Не надо ей мешать. Пусть остается.
Галкин повел себя нетактично. Он позволил себе усомниться в душевном здоровье как Катуниной, так и всей группы десанта. Десантники встали.
Они просто стояли и смотрели на командира 'Ямуны' молча. И глаза их... в них была память о чужих мирах. Галкин смешался. Эти люди... Они шли в поиск, а он часто даже не покидал борта корабля. Он просто доставлял ученых-десантников в конечную точку маршрута.
Если бы можно было не посылать людей вообще! Нельзя. Нельзя еще и потому, что невозможно удержать человека на дороге познания. Человеку почему-то мало принесенных киберами проб и голограмм. Человеку почему-то до зарезу нужны раковины из опасных морей, цветы с другого края мироздания. Так было и так будет. А нагрубил Галкин от страха за хрупкую беленькую девочку Катю. Он не верил в серьезность принятого ею решения и старательно забывал, что Катенька - десантник, прошедший всю выучку Корпуса. А десантники это помнили.
Галкин извинился. А потом психологи предложили компромисс. Катунина остается на два земных года. Полное кондиционирование обязательно. Следующая экспедиция снимет ее с Пятой. Об этом Катя знать не должна - иначе в подсознании останется тревожный маячок, она не сможет жить на Пятой спокойно, будет ждать... Во время кондиционирования имплантировать под кожу девушки датчик, чтобы по пеленгу Катеньку можно было всегда найти.
