падает, как подрубленная. 'Полундра!' - кричит кто-то, и все бросаются врассыпную. В последний момент Паша видит, что Леля заметней всех - на ней свитер с белыми полосами, - и, опасаясь, что ее могут поймать, он нарочно шумит в кустах, чтобы отвлечь внимание. 'Вот он, держи!' На мальчика сверху наваливается кто-то тяжелый. Сильная рука хватает его за шиворот, тащит на дорогу. Он вырывается. 'Ах, сукин сын!' Железные пальцы стискивают ухо. 'Как не стыдно! Хулиган! В милицию его!..' Железные пальцы скручивают, мнут его ухо, будто тесто. Перед глазами вспыхивают и множатся круги. Вырваться невозможно. Подвешенный к собственному уху, он вот-вот оторвется... 'Ну, будешь еще?' Ни звука. Прикусил губу. 'Хватит! Отпустите его! Он больше не будет!' - 'Ну смотри!' Его отпускают. И, смеясь, уходят.
Из кустов на дорогу выскакивают ребята. Впереди Леля. Она подбегает к нему, гладит по голове.
- Больно? Очень больно?
- Что ты, нисколько! - отвечает он, вздрогнув от ее прикосновения.
А ухо пылает и гудит, как большой котел, и дотронуться до него нет никакой возможности.
* * *
Паша носит за ней ракетку, продуктовую сумку, водит велосипед. И все это ему не в тягость и не стыдно, вот что удивительно. Если бы кто-нибудь неделю назад сказал ему, что так будет, он не поверил бы. И когда добродушный Аркадий, играя своими красивыми мускулами, говорит ему: 'Ну, чего - пажом заделался?' - он даже внимания не обращает. Однажды только смутился. Пошел за ней следом, а она: 'Ты куда? О, господи! Сбегать не дадут'. И засмеялась. Он так тогда растерялся, и покраснел, и не знал, куда руки девать, и, чтоб хоть как-то спастись от всеобщего хохота, стал хохотать вместе со всеми.
* * *
Потом она исчезла на несколько дней, пропадала где-то с утра до вечера. Появилась внезапно перед домом, где сидели в тени на скамейке дед с Пашей, раздвинула их руками, села посредине. Некоторое время молчала, насвистывала, разглядывая небо, потом закричала:
- Вот! - Схватила деда и мальчика за руки: - Слушайте! Слушайте!
Над лесом появился биплан. Он медленно и, казалось, неуклюже поворачивал от леса к поселку. Он летел низко, покачивая темно-зелеными крыльями, и из густого полдневного неба внезапно четко донеслось:
- Леля! Привет! Леля! Привет!
- Слыхали?!
Обожгла Пашу счастливыми глазами. Он отвернулся.
- Вот шалая... - пробормотал дед и спутал ей волосы.
- Леля! - донеслось опять сверху. - Леля!
- Чего? - спросила она, и все они трое - на земле - засмеялись.
- Леля, на танцы пойдешь? - спросило небо.
- Пойду! - закричала она, как будто ее можно было там услышать. Пойду! - И пустилась отплясывать, подкидывая ногами скошенную утром траву. Запахло остро, пряно.
- Ну и ведьма, - сказал дед.
- Ах так! - Она стала хватать охапками траву и кидать в деда, а тот, усмехаясь, оборонялся широкой, голубовато-белой ладонью.
Паша смотрел в небо - провожал глазами лесной самолет. Того уж и не видно было, только попиливал едва-едва мотор в глубине спелого матового полдня.
* * *
- Что нам с девкой-то делать, друг Паша? - спрашивает дед и деликатно кашляет. Он сидит на крыльце и острым ножом снимает кожицу с прута, и она открывается слоями - коричневым, светло-зеленым, нежно-желтым. Кожица скручивается тонкими пружинками, пружинки падают на крыльцо. - Ухажор появился. Дело сурьезное, знаю. Знакомиться придет. А чем угощать будем?
Паша опускает голову, ему неловко и хотелось бы перевести разговор, но не придумать как. И оттого он злится на себя.
* * *
Днем он высмотрел в саду на краю поселка пионы.
Дождался темноты, вышел из дому, спустился с горы в низину, где его сразу охватил влажный и холодный воздух, и спрятался в кустах. Когда погасили огни и умолкли голоса, он перелез через забор, наломал букет влажных пионов и тем же путем выбрался наружу. Он шел по темной дороге, держа пионы под пиджаком, и чувствовал сквозь рубашку их прохладную тяжесть.
Он положил цветы на Лелино окно - в доме все спали с открытыми окнами - и постоял несколько секунд, прислушиваясь. Тишина...
Тогда он пошел к себе, на цыпочках миновал скрипучий коридор и нырнул под одеяло, но тут же спохватился: сдвинулся на кровати так, чтобы ступни были на весу: ноги-то немытые, перепачкаешь простыни - достанется от бабушки!
Перед тем как уснуть, он представил себе весь прошедший день, улыбнулся и подумал: 'Хорошо!' И это означало: 'Все хорошо'. С улыбкой он и уснул, едва-едва ощущая, как приятно щиплет и стягивает ноги после холодной земли, росы и крапивы.
Утром он вскочил с постели, переполненный предчувствием какой-то развязки, словно внутри натянулась живая струна. Чуть дотронешься - она вздрогнет и зазвенит.
Вышел в сад. Услышал голос - мужской, незнакомый. Весь обратился в слух. Встал за углом дома. Машинально ковырял пальцем мох между бревен, машинально следил глазами за жуком, который как-то странно - рывками двигался по бревну... Незнакомый голос произнес:
- Ну, так что, поедем на Долгое? Это же близко - пятнадцать километров. Пользуйтесь, я сегодня выходной...
- Если признаетесь, поеду... - Это Леля.
- В чем признаться?
- Сережа... (укоризненно). Ну, говорите, когда вы принесли цветы?
Мальчик замер.
- Цветы? - Искреннее удивление в голосе.
- Не притворяйтесь, вот эти. (Пауза, покашливание, растерянный смех.)
- Вы знаете, это как-то странно...
- Угадала! Угадала! По глазам вижу! Признался! Признался!..
- Честное слово, не знаю. Но если вам так хочется... Пожалуйста.
Паша почувствовал, что краснеет с головы до ног. Он хотел потихоньку уйти, но неловко ступил на щепку - она треснула под ногой. Из-за угла выглянула Леля.
- Каша! Иди сюда!
Он пытался вырваться, но она крепко держала его за руку, и чем больше он вырывался, тем настойчивее она его удерживала.
- Каша, ты что? Совсем одичал! Сережа, помогите мне Кашу притащить.
- Какую кашу?..
Симпатичное круглое лицо. Толстые, чуть оттопыренные уши. Крепкие плечи под светлой ковбойкой. Соломенная косая челка на лбу. И взгляд зеленовато-серых глаз - одновременно хитрый и простодушный.
- Познакомьтесь. Это Сережа. Оттуда. - Она показала пальцем вверх и передразнила: - 'Все в порядочке, все в порядке...' А это Каша, мой верный приятель Каша, храбрый человек Каша, Каша - мятые уши... Его за уши подвешивали, а он хоть бы что! Посмотрите, Сережа, на Кашу - брови-то у него какие странные - домиком! Я и не замечала раньше!.. - И она расхохоталась.
В эту минуту он ее просто ненавидел. Кривляка, пижонка, дрянь... А он стоит, как дурак, и ковыряет землю большим пальцем ноги...
Выручил летчик, спросил:
- Как зовут?
Отрезал, не глядя:
- Павел.
- Ну, давай знакомиться.
Мальчик ощутил свою руку в широкой твердой ладони, попытался ответить на пожатие, как следует, но при этом так явно напружинился, что летчик не удержался от смеха. Про Лелю и говорить нечего.
- Паша! Дед проснется - скажи: я на Долгое озеро уехала. Слышишь?
- Слышу, - ответил как можно небрежнее и добавил нарочно: - Не спросишься - попадет.
- Что-о? - И пошла, потянув за собой летчика.
