Аты, баты, самовар.
Аты, баты, сколько стоит?
Аты, баты, три рубля...
Аты-баты, как ножницами, стригут пространство, то удаляясь от нас, то опять приближаясь, и нам никак не понять смысла этих занятий. Десять шагов туда - десять шагов обратно. Двадцать шагов туда - двадцать шагов обратно. Как бы далеко они ни ушли, они всякий раз возвращаются на старое место.
Смог бы я так идти? Наверно, не смог бы. Аты-баты могут, потому что жизнь им предельно ясна и на все у них готовы ответы. Куда идти? На базар. Что купить? Самовар. Сколько дать за него? Три рубля и ни копейки больше.
Но вот, наконец, появляется самовар, о котором у них столько разговоров, вот он ставится на землю, и аты-баты усаживаются вокруг него.
Я выхожу из своего укрытия, на всякий случай оставляя там своего бычка.
- Здравствуйте, ребята.
- А, здорово! Чай будешь? Эй, где там у нас лишняя чашка?
Мы знакомимся. Аты-баты представляются по очереди:
- Катигорошек.
- Выкатигорошек.
- Окатигорошек.
- Перекатигорошек.
Вообще-то они все Горошки, а отличают их только профессии. Один был кучером, катал царя и министров ('Кати, Горошек!'), второй выкатывал из подвала бочки с вином ('Выкати, Горошек!'), третий поливал улицы ('Окати, Горошек!'), четвертый просто бродил, нигде подолгу не задерживаясь ('перекати- горошек'). Но теперь они на военной службе, так что у всех у них дело одно.
- Какое дело?
Они переглянулись между собой и приосанились.
- Слыхал про Несмеяну? Ну вот. Значит, мы ее охраняем.
Несмеяна - это царевна. Не настоящая царевна, а бедная девушка, которую для смеха взяли во дворец. У них тут царствует царь Горох, а министры у него все - шуты гороховые. Вот они и взяли во дворец бедную девушку. Для смеха.
- Ну и что?
- Вот тебе и что. Взяли ее, а она, вместо того, чтобы радоваться, плачет целыми днями. Только портит всем настроение. Ну, и заперли ее. Чтоб повеселела.
Наступила ночь. Уснули аты-баты, а на посту остался один - Катигорошек.
Он стоял, как положено стоять на посту: твердые плечи, твердая грудь и твердый взгляд, устремленный в пространство.
Но вот он поднял этот взгляд вверх - туда, к окну башни, и еле слышно позвал:
- Несмеяна!
В окне появилась девушка.
- Несмеяна, - зашептал Катигорошек, - послушай новый анекдот. У одного царя был сын, а у сына жена, а у жены свекор. И этот свекор был тоже царем...
Катигорошек рассказывал анекдот, подчеркивая смешные места, а кое-что даже изображая.
- Правда, смешно? - осведомился он. - А вот еще анекдот... Обхохочешься!
Царевна не смеялась.
- Да ты вникни, ты только себе представь, - Катигорошек перевел дух и опять зашептал, то и дело оглядываясь на спящих товарищей: - Помню, я нашего катал, вот было смеху!
Тут он прервал рассказ, потому что время его истекло - на смену ему спешил Выкатигорошек.
Этот стражник грозно замер на своем посту в стоял неподвижно, пока его товарищ укладывался на отдых. Но едва лишь все стихло, он поднял голову и позвал:
- Несмеяна!
И опять царевна в окне.
- Не смеешься? - спросил Выкатигорошек. - Это ты зря. Раз надо смеяться, ничего не поделаешь. Все мы в мире горошки, что прикажут - то делаем. - Он вдруг скорчил рожу и высунул язык: - А у тебя вся спина сзади!
Царевна не улыбнулась.
- Ты слышишь? Ты, наверно, не слышишь? Я говорю: у тебя спина сзади. Понимаешь? Сзади спина!
Нет, не улыбнулась царевна.
Тогда он отошел на приличное расстояние и - пошел к ней мелким шажком, неся издали свою подстрекательскую улыбку, но на полдороге шлепнулся на землю, поднялся и сказал с улыбкой, которая ничуть не пострадала при падении:
- Чуть-чуть не упал.
Царевна не улыбнулась.
- А ты знаешь, как катится бочка? - Выкатигорошек лег на землю и несколько раз перевернулся со спины на живот. Потом встал, отряхнулся и сказал: - Вот видишь, ты сама не хочешь...
Тут пришло ему время сменяться с поста, и на его месте застыл неприступный Окатигорошек. Он стоял, не сводя глаз с одной точки, находившейся в противоположном направлении от того места, которое он должен был охранять, и старался не моргать, чтобы не закрывать глаз даже на долю секунды. Но вскоре заговорил и он:
- Царевна, - сказал он, - у нас такой царь, такие министры... Царевна, это же просто смешно: почему вы одна не смеетесь?
Она ничего не ответила.
- Хорошо. Допустим, у вас есть причины. Но, царевна, войдите в наше положение: вы думаете, нам весело вас сторожить? Куда веселее поливать дороги, чем шагать по ним без всякого смысла - взад-вперед. Но мы же не по своей воле, царевна, у нас нет своей воли, мы делаем то, что нам говорят...
- Я сейчас заплачу, - сказала царевна.
- Нет, нет, пожалуйста, только не это! Я хотел вас рассмешить, а вы вдруг расплачетесь - это даже смешно...
- Ничего нет смешного.
- Нет? Почему же нет, это вы просто не видите. А вы посмотрите, присмотритесь получше... Уверяю вас, если хорошо присмотреться...
- Какой вы смешной, - сказала царевна.
- Да, я смешной, я очень смешной! Вы даже не представляете, какой я смешной!.. Только... почему же вы не смеетесь?
Ночь кончилась. Аты-баты опять на ногах. Десять шагов туда - десять шагов обратно. Двадцать шагов туда - двадцать шагов обратно.
Я отвязываю бычка и на прощанье машу им прутиком. Я машу прутиком и говорю про себя:
- Пусть им царевна засмеется!
8. ЦАРЬ ГОРОХ
Его дворец.
Первое, что мы видим, - это распахнутое окно. Первое, что мы слышим, доносящийся из окна оглушительный хохот. От этого хохота сотрясается весь дворец, и кажется, это он хохочет, широко разинув свое окно.
Мы хотим пройти мимо, но тут в окне появляется голова царя, сопровождаемая головами министров.
- Эй, ты, - кричит царь Горох. - Куда ведешь своего осла?
- Это не осел, - говорю я и выставляю бычка наперед, чтобы царь его получше увидел.
- Ты молчи! - ликует царь. - Я у него, а не у тебя спрашиваю!
Он хочет сказать, что спрашивает у моего бычка. А осел, дескать, я. Это он так шутит.
- Так, говоришь, не осел?
Головы министров покатываются со смеху и дружно скатываются с окна. Остается только веселая голова царя Гороха.
- Ох, - говорит царь, - ты меня совсем уморил! Ничего не скажешь, веселый парень. Значит, как ты
