вынашивается в течение многих лет. За последние годы здоровье композитора сильно расшаталось. 2 мая 1864 г. он умирает в Париже. Проводы его праха на Северный вокзал (откуда гроб отправлялся в Берлин), при участии главного парижского раввина и всего штата синагоги, были сопровождаемы многочисленной толпой, В апреле следующего 1865 г. имела место премьера посмертной оперы Мейербера-'Африканки'. Автор уже не мог наслаждаться ее триумфами. Помимо опер, Мейербер оставил после себя много вокальных произведений элегий, баллад, романсов, песен, превосходную музыку к драме своего брата 'Струэнзе', некоторое количество кантат и псалмов, серию 'факельных танцев', написанных для берлинского двора, увертюру в маршеобразном стиле, несколько хоров и оперный фрагмент 'Юдифь'. Этим наследие Мейербера приблизительно исчерпывается.
IV
МЕЙЕРБЕР был, бесспорно, первокласс
ным музыкантом и крупным театраль
ным гением. Первого не оспаривает никто, даже враги: даже Вагнер с 'искреннейшей радостью и неподдельным восторгом' пишет в той же ' Опере и драме' об 'отдельных чертах известной любовной сцены IV акта 'Гугенотов' и особенно о чудной мелодии в Ges-dur, вырастающей как благоуханный расцвет ситуации захватывающей блаженной болью человеческо сердце и принадлежащей к очень немногим и несомненно законченнейшим произведениям этого рода'. Следовательно, споры возникают не о факте наличия таланта, а, так сказать о том употреблении, которое дал Мейербер своему большому музыкальному дарованию. И тогда именно ставят в вину Мейерберу чаще всего театральность. Он-де весь разменялся на пустые сценические эффекты, гонялся за моднымй и сенсационными сюжетами (типа Варфоломеевской ночи), играл антитезами до потери вкуса и в сущности опошлял разрабатываемые им темы: ведь по существу в ' Гугенотах' вместо столкновения религиозных идеологий и борьбы двух политических партий мы видим лишь банальную любовную интригу с галантными приключениями, будуарными тайнами -и т. д. Такая же, мол, мнимость серьезного конфликта и в ^Африканке': и там две больших темы-трагедия оторванной от своего народа девушки и борьба смелого мореплавателя Васко де Гама с филистерами-опять вырождаются в шаблонную любовную оперную историю.
Кое-что в этих возражениях верно. Действительно, протестантизм Рауля из ' Гугенотов' лишь наклеенный ярлычок; любовная драма могла бы разыграться и без него. Нет глубокой идейной концепции и в 'Африканке'. И, тем не менее, Мейербер обращается к темам этих опер не только ради бутафорских эффектов, но чувствуя их политическую значимость: это относится в особенной степени к 'Гугенотам' и их несомненной антиклерикальной и антикатолической тенденции в эпоху Июльской монархии. Вспомним драматургию Великой французской революции и 'Карла IX' МариЖозефа Шенье, где разрабатывалась та же историческая ситуация! В 'Гугенотах' католики-дворяне (за исключением Невера) выведены жестокими и мрачными заговорщиками, чуть ли не негодяями; королевская власть показана как эфемерное начало, как жалкая игрушка в руках католической партии. Идейную подоплеку опер Мейербера великолепно воспринимали многие его современники, в том числе внимательно следивший за французской политикой Гейне, большой энтузиаст Мейерберова творчества, много сделавший для пропаганды его в Германии. В девятом из 'Писем о французской сцене' он проводит политическую параллель между Россини и Мейербером: музыку Россини прежде всего характеризует мелодия, которая служит для выражения изолированного (индивидуального) ощущения; музыка Мейербера более социальна, нежели индивидуальна; современники слышат в ее звуках свои устремления, свою внешнюю и внутреннюю борьбу, свои страсти и надежды. Россини типичный композитор Реставрации, услаждающий блазированную публику; живи он во времена якобинцев - Робеспьер обвинил бы его мелодии в антипатриотизме и модерантизме; живи он в эпоху империи - Наполеон не назначил бы его даже капельмейстером в один из полков великой армии. Наоборот, Мейерберкомпозитор Июльской революции и Июльской монархии. В его хорах из 'Роберта- дьявола' и 'Гугенотов' слышится новая эпоха. 'Этоуеловек своего времени, и время, которое всегда умеет выбирать своих людей, шумно подняло его на щит и провозгласило его господство.
Гейне в общем правильно понял роль Мейербера: он-действительно типичный композитор буржуазной монархии Луи-Филиппа, этой-по льстивым словам лидера буржуазных либераловконституционалистов Одилона Барро - 'лучшей из республик'. Мейербер-плоть от плоти буржуазной Франции, Там, где добивают последние остатки феодализма, он вместе с буржуазной революцией: отсюда антиклерикальные и антимонархические тенденции 'Гугенотов'. Но прогрессивность его сразу выдыхается, когда буржуазная монархия реализована. В годы, когда политические страсти накалены, он не боится браться за политически смелые темы, затрагивая, например, проблему коммунизма анабаптистов в 'Пророке' (не забудем о дате постановки-1849 г.). Но разрешает он эту тему, как типичный буржуа, аплодировавший Кавеньяку при расстреле парижского пролетариата: и Иоанн Лейденский в последнем счете оказывается лжепророком, самозванцем, вводящим в заблуждение невежественную чернь и устраивающим и конце оперы нечто вроде пира Сарданапала.
Так или иначе-Мейербер отразил в своем творчестве целую эпоху, и это одно уже позволяет его причислить к классикам оперы. При этом-отразил с большим мастерством. Мастерство это поражает при простом чтении мейерберовских партитур прежде всего в сфере инструментовки. Его оркестр мощен, гибок и выразителен; tutti благодаря блестящим сочетаниям тембров и регистров производят nopoй ошеломляющее впечатление. В то же время он необычайно деликатен в аккомпанементе; так, скажем, первая ария Рауля в 'Гугенотах' сопровождается концертирующими инструментами,-и это далеко не единичный случай... Виртуозно пользуется Мейербер струнной группой, с частым выделением альтов и виолончелей. Деревянные инструменты то мастерски смешиваются в красках со струнными (блестящие примеры из партитуры 'Пророка': три флейты с английским рожком и тремоло разделенных на три группы скрипок-в сцене церкви, или сочетания скрипок в самом высоком регистре и флейт в эпизоде сна), то выделяет в отдельную самостоятельную группу. При этом достигаются тончайшие живописные впечатления: так элегический ландшафт Голландии-в первой сцене 'Пророка' - изумительно передан простейшим на первый взгляд средствами: двумя концертирующими кларнетами. И, наконец, поразительных эффектов Мейербер достигает с помощью группы медных инструментов - достаточно вспомнить 'освящение мечей' в 'Гугенотах' или коронационный марш из 'Пророка'. И на ряду с искусством оркестровым-не менее виртуозное умение владеть хоровыми массами. И все это - с безошибочным знанием материала, с точным расчетом на качественный эффект звучания, с большим вкусом и великолепным театральным темпераментом. Особое место в эволюции инструментального стиля Мейербера занимает партитура 'Диноры': после импозантной фресковой живописи 'Гугенотов', 'Пророка' или 'Африканки' она поражает камерной элегантностью и рафинированностью; в свое время ее высоко ценил за эти особенности отец современного дирижерского искусства Ганс Бюлов.
Столь же поразительна и многообразна ритмическая одаренность Мейербера; особенно поучительны в этом разрезе оркестровые сопровождения арий. К ритмически безличным аккомпанементам Мейербер почти не прибегает: каждое сопровождение разрешает определенную ситуацией ритмико-драматическую задачу. Это изощренное ритмическое мастерство входит уже в традиции французской оперы. Ритмически всегда заострена и мелодия Мейербера, обычно несколько декламаторская, без того широкого дыхания, чем поражают итальянцы и, в особенности, Верди. Ее связь с песенным народным голосом уже не слишком значительна.
Оперный симфонизм Мейерберу, как и следовало ожидать, совершенно чужд. Широкого симфонического разворачивания музыкального действия в его партитурах мы не встретим. Он избегает даже обычных обширных увертюр в форме сонатного аллегро. Их место заступает краткое инструментальное введение, иногда в несколько тактов: прием, впоследствии широко распространившийся в новейшей oпeрe. Из других приемов, сближающих Мейербера с оперой последующих десятилетий, отметим употребление лейтмотива в 'Роберте-дьяволе' и 'Пророке'. Правда, это еще далеко не законченная лейтмотивная система, как у Вагнера: мейерберовский лейтмотив имеет всегда определенную музыкально-сценическую функцию: это чаще всего 'воспоминание' или 'напоминание', всплывающее в мозгу у героя при той или иной острой перипетии.
Правомерен ли в какой-нибудь степени вопрос об элементах реализма в мейерберовских операх? и где искать эти элементы? Разумеется, вряд ли в характеристиках отдельных персонажей: в огромном большинстве - это герои романтической мелодрамы, носители абстрактных чувствований и качеств и, чаще всего, шахматные пешки в руках придуманных хитроумным Скрибом ситуаций. Даже Иоанн Лейденский в 'Пророке', даже такой благодарный образ, как отважный португальский мореплаватель Васко де Гама, воспетый Камоэншем в лучшей эпической поэме португальской литературы знаменитых 'Лузиадах', у Мейербера чаще всего фигурируют в качестве традиционных оперных теноров. Отдельные удачные
