Моей судьбы наверно в том вина.
Копил гоами солнечную усталь
Я для раздумий, и они пришли...
Я понял, что воспитывая чувства,
Позволил мыслям
одичать в тени...
Я до сих пор оглядывыаю дали,
Надеюсь, что зайду за горизонт!
Восходы все еще не отпылали,
Еще не оступался я с высот...
Отзапятаюсь...
В жизни так ведется -
Всегда над нами остается высь!
И в полный круг моя Луна
сомкнется,
И так отпишет
белой точкой жизнь...
Любовь
Похоже, капает листва:
Распластанные
капли
листьев...
А я у свежего листа
Бумаги белой.
Так же -- вместе:
Бумага,
Я -- мой парк раздумий.
Бумаги много очернило
Любовно
Едкое чернило.
Но Осень разве же в ином?
Она слезится за окном.
Она, ваятель мертвых мумий!
К живому тянется всегда,
Но откровенная беда
В ее любви,
В дождливых ласках -
Живые умирают краски...
Люблю, люблю я белый лист,
Глядишь и лист уже не чист...
Что все способно изменить?
Лишь то, что может все губить?
Всегда, везде, и даже в ласках
Рождаются и гибнут краски...
Что-то звякнуло на кухне...
Может мама вернулась
Под вечер домой?
У плиты завозилась.
И там за стеной остывают
Дорожные вещи в прихожей...
Вдруг заглянет к нему:
'Поднимайся, Сережа!..'
Пробегает по крыше
Предчувствия дрожь.
Невзначай вдруг, на миг
Показалось короткий:
О горячий асфальт
обжигается дождь,
Словно брызгает масло на
Сковородке.. .
Дойдет!
Я вижу как они похожи оба...
Один, Парецкий -
Соткан в тыщи слов,
Другой же,
Горизонт широколобый,
Пригладил чуб вихрастых
облаков...
Он долго шел:
'Ну, здравствуй -- Я!
Позвольте
Вскричать, -- вскричал он, -
Строчками словья:
А это кто опять на горизонте?..
Ну, так и есть.
Да это ж снова -- Я!'
Блудник
К новой бабе мчит на 'ладе'.
Затемненные очки...
Раскраснелись, как в помаде
Поворотов колпачки!
.
Обнажение
И поцелуй, и губы сладки,
Чего-то жаждет тишина...
И вдруг, все то, что было гадко,
Ушло...
И жизнь моя нежна.
Отныне в солнечной капели
Я буду в пряных ласках жить.
Я верю, солнышко отбелит
Печаль прошедшую души...
Иссохло русло огорчений,
Его пустую кожуру,
Как черви трещины прощений
Под солнцем шелушат и жрут!
Приходят радостные вести,
Их веселится толчея,
Отныне сокровенный крестик
Среди людей не прячу я.
Сердце матери
От молока хмелело тельце.
Обмякший засопел малыш...
Ее натруженное сердце
Опять к нему, и только лишь
Прислушивалось, и любовно
Ласкалось, нежилось в груди,
И билось очень тихо, ровно,
Чтоб вдруг дитя не разбудить...
Первый шаг
Переживанья пообвисли,
И в думах стало полупусто...
Пока густели в сердце чувства, -
Во мне густела ленность мысли.
А потом...
Все будет: жизнь, и будет смерть, потом...
