Василий прошел в прихожую, на ходу привычно доставая из сумки тапочки.
- Ого, какая культура... - пробормотала девушка.
- У некоторых, знаете ли, бельгийские ковры на каждом шагу. Бывали прецеденты.
- У меня бельгийских нет, только персидские...
- Тем более! - строго произнес Василий, со значением поднимая указательный палец. - Ну-с, где тут у нас клиентура?
- Э-э-э... Это вы о ком?
'Ни фига себе! - Василий мысленно покачал головой. - Это прямо с порога?!'
- О тараканах, разумеется. - Сухости Васиного голоса мог бы позавидовать профессор латыни.
- На кухне, в ванной, в туалете... Где ж им еще быть-то?
- Вам виднее, где. А вообще, всякое бывало. - Василий пожал плечами. У некоторых по спальне тараканы шныряют. - И, специально чуть-чуть затянув паузу, добавил: - А некоторым всю квартиру обрабатывать приходится. Раза по три.
- Что, суперпрепарат с первого раза не берет? - Девушка оправилась после двусмысленной паузы и теперь немного ехидствовала. Глаза блеснули ведьминским огоньком.
- Нет. Просто тараканов слишком много. На всех химикатов не хватает. И вслед за хозяйкой он прошел на кухню.
Лет пять назад квартира была роскошной. Она и сейчас выглядела - дай бог каждому, но на всем чувствовался некий налет... легкой запущенности, замшелости, что ли. Краны на кухне немилосердно текли, и Василий первым делом достал из сумки гаечные ключи и резиновые прокладки.
- Вы еще и сантехник?
- Я - универсал.
Вслед за кранами на кухне и в ванной настала очередь радостно искрящейся розетки. Только после этого Василий приступил собственно к тому, для чего его вызвали.
- Домашние животные имеются? Тараканы не в счет.
- Рыбки...
- Не страшно. Ну-с, приступим.
Он тщательно распрыскал по всем традиционно тараканьим местам препарат, расставил хитрые ловушки (для подстраховки, если не всех сразу проймет), критически осмотрел дело рук своих, довольно хмыкнул, вымыл руки, прошел в прихожую. Он уже переобулся, когда подошла хозяйка. В одной руке деньги, в другой багровел бокал вина.
- Я на работе, - строго напомнил Василий, убрав деньги в карман.
- Это же не водка, - пожала плечами она, не отступая. - Это бургундское. И, потом, традиция угощать мастера...
- Один не пью.
- Не вопрос. - Она прошла на кухню, вернулась уже с двумя бокалами. Спасибо.
Выпили.
- За что спасибо-то? - ухмыльнулся Вася. - За тараканов?
- За то, что сделал. И за то, что сделаешь.
Что же произошло потом... Василий мог бы рассказать об этом кому-нибудь, и себе самому в первую очередь, но вряд ли хоть кто-то в это поверил бы. Даже он сам. В эти черные крылья, выросшие вдруг за спиной хозяйки квартиры, в огненное сияние глаз гарпии, удушающий, но такой бесконечно манящий мускусный запах, судорожные когтистые объятия и все остальное. Невероятно, невероятно...
- Хорошо?
- Хорошо.
- А?..
- Нет.
- Уходишь?
- Да.
- Убийца!!!
Мело, мелкий колючий снег бил в глаза, проникал за шиворот, и потому Василий как никогда спешил преодолеть сто метров от палатки до своего подъезда. Карманы многообещающе оттягивали две бутылки водки. Емкостью ровно по половине литра каждая. А тараканы подождут до завтра.
3. This used to write love songs.
Rupert Hine
Ненужный кто-то за окном
Стоял и требовал любви...
Аукцыон
Проклятье! Как же задница болит! Гребанный в натуре мать его гололед! На ровном месте со всей дури на жопу сел! И, вместо того, чтобы встать, сижу, заметаемый чудовищными, с пол-ладони, хлопьями снега, и смакую зверскую боль в копчике. А если бы Она видела меня в таком виде?! Рассмеялась бы, конечно: видон глупее не придумаешь. А чтобы она меня не увидела, надо встать и спрятаться в арку. Там дует, конечно, но это все фигня. Главное - Она скоро пойдет домой.
Сегодня я ей скажу. Я ей все скажу. Расскажу, что вот уже почти год незримой (надеюсь) тенью всюду следую за ней, жадно ловя каждое ее движение, вот уже год молюсь ей, как божеству, ибо она и есть Богиня. Я люблю ее, и об этом я непременно я ей тоже скажу. И о том, что именно она пробудила меня к жизни, ласково посмотрев на визитную карточку, оставшуюся в Мире от Того меня, тоже скажу обязательно. Я не могу больше без нее. Не мо-гу.
Нет, но это ж надо было так садануться! Никогда не переживал ничего подобного! Ни в прошлый раз, ни, тем более, в этот. Каких сил стоило упросить Начальство позволить мне вернуться в Мир, ведь, если разобраться: что я видел тогда? Ничегошеньки не видел, кроме светлых розовых тонов обеспеченного детства, где малейший каприз исполняется тут же. И кроме красочного, резкого, несправедливого финала: визг тормозов, бешено вращающийся мир, гарь, боль... Но тогда это была другая боль: сразу и везде. И быстро. А сейчас - в одном месте и долго. Хотя, наверное, это тоже интересный опыт. Но мне, если честно, такой опыт нужен, как зайцу стоп-сигнал. Какая боль!
Начальство отпустило меня с одним лишь условием: я должен найти свою любовь. У них Там вообще принято ставить разные условия кому ни попадя... Какая боль!
Идет, идет! Цокот каблучков, рвусь навстречу. 'Маньяк!' - истошный вопль, беспорядочный удаляющийся топот. Не Она. Обознался. А все из-за гололеда, блин. Наверное, головой я все-таки тоже приложился.
Она - Богиня. Таких Богинь нет даже Там. А Там я видел, наверное, все. Кроме любви. Вернее, ее там столько, и она Там такая никакая, одна, огромная, и на всех. А я не хочу - на всех. Я хочу - для меня. Одного. Не обязательно много, чуть-чуть - вполне хватило бы. И кто сможет дать мне любовь, как не Она? Ведь я же люблю Ее!
Шаги.
- Эй, братан, огоньку не сыщется?
- Не курю.
Шаги.
Ненавижу стихи. Все эти поэты, которые поэты Здесь, Там становятся Поэтами в квадрате, в кубе, в астрономических степенях. Создается такое впечатление, что Там - вообще одна сплошная поэзия. Я ее просто переел. Пережрал.
Я просто упаду перед ней на колени, молитвенно подниму глаза и скажу: 'Славься, священная!' Нет, так я говорить не буду. Это Там так принято. А здесь все гораздо проще. И куда сложнее, чем Там. Так что я скажу ей : 'Здравствуй! Я люблю тебя...'. Нет, так, наверное, тоже нельзя. А как тогда можно? Кто и когда регламентировал, как можно и как нельзя? Как хочется, так и можно! Как получается...
Я так увлекся своими смурными раздумьями, что едва не пропустил Ее. Она прошла мимо, и в руках у нее был огромный букет роз. Черт, правильно, вот ведь как надо! А я, блин, не додумался... И я пошел за ней. Нога (правая) тоже болела, поэтому я еще и прихрамывал, скрипя зубами от боли. Представляю, какая у меня рожа! Но - решение принято. Отступать я не намерен. Я несколько отстал, и, когда я вошел в
