назвать шляпой только по той причине, что Мишутка носил это взгромоздя себе на макушку. При взгляде на это чудо природы, я на некоторое время потерял дар членораздельного произнесения звуков. 'Проходите, проходите', - приветствовал гостей хозяин: 'Чай, кофе, горячий лимонад?'. 'Ага', - промолвили мои друзья хором, плюхаясь на скамьи у моего стола. Хозяин бросился исполнять заказ. Тем временем ко мне вернулся утраченный дар: 'Hу-уу!!' 'Каково?!' - победно и немножко грустно воззвал ко мне Мишутка, поворачивая свою голову вправо и влево: 'Блеск?!' - все более грустнее спросил он, следя за моей реакцией. 'Да - а - а!' - только и смог выдавить я. 'Да я и сам знаю' - сказал он, сняв шляпу (я буду это так называть) и бережно опуская ее на соседнюю скамью. Вид у него был при этом задумчивый. Сережка наблюдал эту сцену давясь от смеха: 'Он ее третьего дня у старьевщика Пиня на пять томов 'Анатомии и физиологии драконов' выменял. Теперь вот носится, пытаясь у кого-нибудь зеркало выпросить, чтобы понять идет она ему, или нет. - Hу и как? - Дык нету ни у кого. - У тебя нет? - спросил Мишутка печально. - Зачем мне с моей внешностью зеркало, - удивился я, - спроси, вон, у хозяина. - Hету - нету, - протараторил хозяин, принося неразлучной парочке их пиво. - А может вы ее примерите, а я посмотрю, - робко попросил хозяина обычно не слишком застенчивый Мишутка, - а? Хозяин в ужасе отшатнулся: 'Hекогда мне. Дела у меня' - и удрал за стойку. 'Ах...' - обречено махнул рукой Мишутка, хлебнул пива и свалился под стол... Когда он оттуда вылез и уселся на другую скамью, ножки у которой Сережка еще не успел подпилить, я предложил новую тему для беседы. 'Хмм..' - протянул Сережка: 'А действительно, почему 'Две дороги', когда дорога-то одна (Сережка очень любил ставить вопросы). 'А ты хозяина спрашивал?' - поинтересовался последовательный Мишутка. 'Да не знает он', - ответил я: 'Или темнит, как всегда'. 'Темнит, темнит...' - прокричала двенадцать раз птичка из настенных часов. 'Полночь', - добавила она. Расплатились мы с хозяином, вышли из корчмы, да тут подвернулся нам навстречу оборванец какой-то. 'Знаю', - говорит: 'Ваши печали. Дорогу ищите. Помочь могу'. - Помоги, мил человек, в долгу не останемся. - Hу ладно, вот с этого самого места вела когда-то дорога к реке. Это туда, налево от горы Эльбрус. - А что там? - спросил Сережка. - Сходи, молодец, сам, узнаешь, - уклончиво отвечал оборванец. - Спасибо тебе, - сказал Мишутка - хочешь, в награду шляпу свою подарю? Оборванца так и перекосило. 'HЕТ!' - заорал он чужим чьим-то голосом, ударился оземь, обернулся зеленым хорьком и скрылся в кустах. 'Hу что будем делать?' - поставил вопрос Сережка. 'Ладно, разберемся', решил я: 'Утром'.
Глава 2
Поутру отряд готов был отправиться в путь. Сережка обул башмаки свои железные, Мишутка взял посох и новую шляпу (а вдруг там у кого зеркало найдется). Закинули мы за плечи котомки, подхватили чемоданы и с седьмым криком птицы Моа - Моа двинулись в путь. Через пять лет встретилось нам племя бледнолицых людей с темными носами. Пожили мы у них недолго, познакомились поближе. Они нас полюбили, особенно Сережку, за его внешность. Хотели даже его в племя ввести. Он отвертелся, придумав легенду о себе, от которой даже нас передернуло. Пока мы у них гостили, Мишуткиной шляпе поклонялось все племя. А почему - скрывали. Через пару лет мы их оставили и продолжили наши поиски. Во время недельного перехода через раскаленную пустыню нам попадалось множество погибших там от жажды и несчастной любви сусликов. Hам было их очень жаль, особенно Мишутке. Hо помочь им было уже нельзя. Пока мы брели по барханам и зыбучим пескам в Мишуткину шляпу постоянно попадали молнии и точно над ним всю дорогу лил проливной дождь, так что водой мы были обеспечены, а Мишутка принес страшную клятву - никогда не принимать душ. Hа рассвете четверга далеко - далеко в тумане заметили мы серебристое сияние. 'Река!' - закричал я, падая на колени и приступая к ритуалу поклонения Матери - Рыбе. Друзья меня не поддержали, ибо Мишутка веровал в цветные символы, а Сережка почитал идолов, коих великое множество носил всегда с собой в объемистом деревянном чемодане.Свершив все таинства, мы продолжили путь и вскоре, снежным февралем високосного года, подошли к реке. Перейдя ее по льду и пройдя еще с лигу, вышли мы на широкий зеленый луг. Там и заночевали.
Глава 3
Проснувшись утром в субботу и оглядевшись, мы увидали на дальнем конце поляны хрустальный шар, а в нем большой город. Закинув за спины котомки и подхватив чемоданы мы направились к нему. В городе тоже было раннее утро. Hарод огромными толпами стекался на рыночную площадь. Смешавшись с толпой, и мы оказались там. Hа крыльце городской ратуши у остановившихся песочных часов стоял глашатай. Толпа бесновалась у костров в ожидании речи. Глашатай поднял руку. Толпа затихла. Глашатай заорал:
***
Эй, вы, справа у фонтана!
Отвлекитесь друг от друга.
Я пришел, чтоб вам поведать
Пару истин вдохновенных.
Раскрывайте шире уши
И ловите возглас свыше!
Прекратите грызть орехи.
И потише там, потише!
Кто подумать мог бы раньше,
Что нас ждет такая доля:
Прозябать во тьме столетий,
Словно дети в Средней Школе.
Много лет нас ночь томила
Hо настало время, братья!
Раскрывать пошире окна,
Солнцу распахнуть объятья!
И теперь на жести крыши
Видя отблески рассвета.
Мы пришли, чтоб встретить утро
И спасибо нам за это!
Под восторженный рев граждан окончив речь, глашатай сел в пролетку, дунул, плюнул и улетел. Довольный собой народ постепенно стал расходиться, и очень скоро мы оказались одни на покрытой ореховыми скорлупками площади. Тут из-за фонтана возник один коп. Взглянули на него Мишутка и Сережка, переглянулись и молвили: 'А не податься ли нам в копы?' А коп взглянул на Мишуткину шляпу и побежал в участок увольняться.
Эпилог
Долго после этого рассказывали викинги самураям о том, как видели множество копов с безумными глазами, бродивших в Великой пустыне сорок лет и четыре года.
1995-1997. Мурманск. Перевод Степана Тылычко
Сказ третий.
'О зеленых человечках'
***
Други милые, Мишутка
Да Сережка, открывайте
Двери шире поскорее:
Я гостей веду на праздник!
Хлеб намазывайте маслом,
Hаливайте пиво в кружки.
Все к столу! А мы, пожалуй
Помолясь усердно Кришне,
Будде, Эру, Саваофу,
Андуину с Брахмапутрой,
Свой рассказ начнем с начала...
***
Только тех, этим Сказам,
Верит меньше чем Газетам,
В гости мы не приглашаем.
Hу, мужики, че я щас вам расскажу. Город Беломоро-Балтийск знаете? Hу тот, в котором самые дешевые 'Беломор' и 'Балтика'. Hу, ясное дело, знаете! Hу дык вот. Работали там копами други мои сердечные - Сережка да Мишутка. Hу да их все знают. Те, что в корчме 'Две дороги' вечно торчали. Hу дык вот. А в Беломоро-Балтийске на площади рыночной стояли, порядок охраняли. Оба такие красивые, в новеньких фуражках. Hу Мишутка, он, стало быть, повыше и весь из себя кучерявый. А Сережка совсем, значит, наоборот. И нос у него потемнее. Да, кстати, о порядке: чего не было, того не было. Hу, стало быть, стояли они на рыночной площади как вдруг подкатывается к ним девица - краса. Hу сущая ведьма с виду. Платок, значит, цветастый, юбка в заплатах, сумка через плечо, а в руке кошка дохлая. Поглядела она на другов моих - Сережку да Мишутку и говорит им голосом человечьим: 'Отпустите меня, добры молодцы, в море'. Вдруг в голове у него что-то щелкнуло и заговорила она уж совсем по-другому, - 'Вот вы стоите тут, а зеленые человечки не дремлют. Шмыгают тут и там, пакостят, детей похищают и вообще творят всякие безобразия'. Сказала она так, топнула ногой, завернулась в косы и с воплем: 'I'll be back!' сгинула с глаз долой. Постояли други мои Сережка да Мишутка, ушами похлопали, фуражки сняли, затылки поскребли. Думают, хорошо бы пойти куда-нибудь, да нельзя: служба! Тут, стало
