существовала. Но Глебыч прекрасно помнил, что никаких станций между «Площадью Революции» и «Курской» нет и никогда не было.
Совершенно сбитый с толку Глебыч вывалился из вагона на станции «Маросейка». Станция как станция - гранит, мрамор, панели с филигранной резьбой, колонны, помпезные сталинские светильники, в центре зала - небольшая скульптура на постаменте, изображающая Богдана Хмельницкого верхом и с булавой в руке. В восточном торце - длинный эскалатор, выход в город, на Маросейку и переулки Армянский и Старопосадский; в западном - эскалатор на спуск; однако если верить указателю, он тоже выводил в город, на улицу Маросейка и Лубянский проезд; одновременно он вел на пересадку. Видимо, выход на поверхность был устроен через станции «Китай #8209;город». Глебыч отправился на разведку - спустился и оказался в хорошо знакомом вестибюле, причем появился Глебыч из того места, где раньше имелась глухая стена и бюст Ногина перед нею. Бюст теперь стоял у другой стены, справа, посредине между залами «Китай #8209;города». Если пройти прямо, можно было выйти из метро, на Старую и Новую площади, или на ту же Маросейку, или на Лубянский проезд. Но Глебыч выходить не стал, свернул на ближний к нему «Китай #8209;город»; потом перешел на второй.
В обоих залах «Китай #8209;города» все оставалось как обычно, за исключением разве что дополнительных надписей на указателях. Везде, на любой табличке станция «Маросейка» значилась между «Площадью Революции» и «Курской», словно существовала на Арбатско #8209;Покровской линии изначально.
И никто, ни единый человек не удивлялся существованию этой станции, кроме разве что Глебыча.
Видимо, он действительно привлекал внимание, бесцельно бродя по станции, потому что вскоре в зале появился милиционер, нечувствительно возник на пути и потребовал документы. Глебыч предъявил, и паспорт с регистрацией, и журналистское удостоверение.
- А, - понимающе протянул милиционер, возвращая документы. - Материал для статьи собираете? Что ж, удачи, удачи…
Он козырнул.
- Скажите, - по возможности непринужденно справился Глебыч, - а давно вы на этой станции работаете?
- Да лет пять уже. - Милиционер поправил фуражку и с интересом поглядел на Глебыча. - А что? Что #8209;нибудь криминальное описать хотите?
- Нет #8209;нет, я больше по истории и архитектуре, - торопливо увильнул Глебыч. - Да и пора мне уже! До свидания.
К платформе как раз подошел поезд, направляющийся к «Курской».
Глебыч шмыгнул в вагон, тоже набитый достаточно плотно, и принялся настойчиво протискиваться к схеме у соседних дверей.
Наверное, у него был вид человека, которому действительно крайне необходимо взглянуть на схему метро, потому что люди уступали дорогу на удивление безропотно, без косых взглядов и дежурного мата вполголоса.
Схема как схема - сколько раз Глебыч такие видел. И в метро, и на улицах, и на календариках, и на рекламных буклетах. Все привычно.
Линии, станции. Вот только узел на «Китай #8209;городе» действительно трехстанционный. Кроссплатформенная пересадка с рыжей на фиолетовую ветки и обратно, и станция «Маросейка» рядом.
Больше никаких отличий от того, что хранилось в памяти, Глебыч не нашел. И до «Измайловского парка» доехал совершенно как обычно, хотя озирался при этом, наверное, как марсианин. Уже на улице около метро у него снова проверили документы, а ушлые тетки с бэджами дважды предложили номер в гостинице.
Глебыч иногда почитывал фантастику и с термином «альтернативная история» был неплохо знаком. В принципе он видел случившемуся лишь два объяснения: либо приключилось банальное сумасшествие, когда видишь то, чего нет, либо его неким невообразимым образом засосало в параллельную реальность, где станция «Маросейка» действительно существует. Но тогда в окружающем должны быть и иные детали, отличные от привычной Глебычу реальности. Потому он и озирался, собственно.
И одновременно, холодея, осознавал: насколько же мало внимания мы обращаем на окружающий мир! Вот, к примеру, рекламный плакат у дороги. Что было на нем изображено вчера? Глебыч дважды проходил мимо, но не помнил даже, какого цвета этот плакат. Сейчас на плакате красовался космонавт в скафандре на фоне половинки земного шара, а также две гигантские пачки сигарет «Союз #8209;Аполлон», си няя и белая.
Надпись гласила: «Знай наших!» В самом низу еще имелась строка, предупреждающая о вреде курения.
Как назывался цветочный павильон рядом с троллейбусной остановкой?
Сейчас - просто «Цветы». А вчера? Вроде бы «Букет». Или тоже просто «Цветы»?
Был ли чуть в стороне от дороги квадратный раскоп, огороженный кокетливой полосатой ленточкой? А надпись на заборе - вот это небрежное «Россия для русских!!!» - была?
Впрочем, надпись - дело дурное, а потому нехитрое. Ее в любом мире сначала вроде нету #8209;нету, а потом в одночасье: бац - и есть.
В общем, к дому Глебыч подходил вконец издерганный, поскольку ни единого внятного отличия обнаружить не сумел. Однако на всякий случай приготовился к самому ужасному: к тому, что в его квартире живет некто посторонний, причем живет давным #8209;давно и вполне счастливо, И слыхом никогда не слыхал о каком #8209;то там Глебыче из реальности, где нет станции метро «Маросейка».
Однако страхи оказались напрасными. Уж свою #8209;то дверь Глебыч мог описать чуть ли не по квадратному сантиметру, от еле заметных силуэтов некогда наклеенных, а позже бесстыдно спертых какими #8209;то крохоборами циферок - номера квартиры - до надорванного (после заноса негабаритного дивана) дерматина на уровне колен. И звонок свой, родной, на одном шурупе, но тем не менее незыблемый, как Монблан или Майкрософт. И ключи подошли к замкам. И внутри все было до боли знакомое и родное - мебель, пыль, запахи.
Кое #8209;как переодевшись в домашнее, Глебыч еще долго шастал по квартире в надежде отловить какую #8209;нибудь подозрительную мелочь.
Тщетно.
Потом возникла мысль о телевизоре, и несколько долгих часов Глебыч терзал пульт, выискивая на многочисленных каналах новости или иные информационные передачи, способные подтвердить его опасения. И снова ноль - убери из сегодняшнего дня станцию «Маросейка», мысли об альтернативном мире никогда не пришли бы Глебычу в голову.
Когда к телевизору он охладел, возникла следующая мысль: интернет! И не что #8209;нибудь, а www.metro.ru! Вот что может пролить свет на сегодняшние чудеса!
Компьютер, как назло, грузился лениво и долго. И на «Юникорн» было не дозвониться - лишь через четверть часа линия капитулировала и отдалась модему. И сайт грузился так, словно на него именно сейчас ломанулся весь компьютеризированный мир и укупорил канал плотнее плотного.
Но все же в конце концов Глебыч выяснил, что станция «Маросейка», оказывается, проектировалась и была запущена вместе с соседними «Площадью Революции» и «Курской» в далеком 1938 году, причем задел на будущее сопряжение с тогда еще безымянными станциями сразу двух линий на площади Ногина (или как там она называлась в тридцать восьмом?) был оставлен загодя и частично расконсервирован лишь в 1970 #8209;м, а окончательно - в 1975 #8209;м, с пуском соответствующего участка Таганско #8209;Краснопресненской линии, Станция «Маросейка» значилась как одна из немногих старых станций, не имеющая наземного вестибюля.
Точнее, вестибюль пришлось встроить в одно из исторических зданий на углу Маросейки и Большого Спасоглинищевского переулка,
В растрепанных и смешанных чувствах Глебыч отошел ко сну.
Проснувшись, Глебыч долго прикидывал - приснились ему вчерашние непонятки, или же он помалу сходит с ума. В глубине души он прекрасно сознавал: нет, не приснились. И все же не удержался, как был в
