бы жив отец, он бы тебе…
Но так и не узнал Володька, что бы сделал с ним отец: мать еще только добиралась до второй половины фразы, а он уже гигантскими прыжками спускался по лестнице, меняя на некоторых поворотах способ передвижения: съезжая на перилах верхом.
На улице Володька сразу принял важный, серьезный вид, как и полагалось владельцу многотысячного сокровища.
Дело в том, что в кармане Володьки лежал огромный бриллиант, найденный им вчера на улице, — большой сверкающий камень, величиной с лесной орех.
На этот бриллиант Володька возлагал очень большие надежды: не только елка, а пожалуй, и мать можно обеспечить.
Интересно бы знать, сколько в нем карат? — думал Володька, солидно натянув огромный картуз на самый носишко и прошмыгивая между ногами прохожих.
Вообще, нужно сказать, голова Володьки — самый прихотливый склад обрывков разных сведений, знаний, наблюдений, фраз и изречений.
В некоторых отношениях он грязно невежествен: например, откуда-то подцепил сведение, что бриллианты взвешиваются на караты, и в то же время совершенно не знает, какой губернии их город, сколько будет, если умножить 32 на 18, и почему от электрической лампочки нельзя закурить папироски.
Практическая же его мудрость вся целиком заключалась в трех поговорках, вставляемых им всюду, сообразно обстоятельствам: «Бедному жениться — ночь коротка», «Была не была — повидаться надо» и «Не до жиру — быть бы живу».
Последняя поговорка была, конечно, заимствована у матери, а первые две — черт его знает у кого.
Войдя в ювелирный магазин, Володька засунул руку в карман и спросил:
— Бриллианты покупаете?
— Ну, и покупаем, а что?
— Свесьте-ка, сколько каратов в этой штучке?
— Да это простое стекло, — усмехнувшись сказал ювелир.
— Все вы так говорите, — солидно возразил Володя.
— Ну вот, поразговаривай тут еще. Проваливай!
Многокаратный бриллиант весьма непочтительно полетел на пол.
— Эх, — кряхтя нагнулся Володя за развенчанным камнем. — Бедному жениться — ночь коротка. Сволочи! Будто не могли потерять настоящий бриллиант. Хи! Ловко, нечего сказать. Ну, что ж… Не до жиру — быть бы живу. Пойду, наймусь в театр.
Эта мысль, надо признаться, была уже давно лелеяна Володькой. Слыхивал он кое от кого, что иногда в театрах для игры требуются мальчики, но как приняться за эту штуку — он совершенно не знал.
Однако не в характере Володьки было раздумывать: дойдя до театра, он одну секунду запнулся о порог, потом смело шагнул вперед и для собственного оживления и бодрости прошептал себе под нос: «Ну, была не была — повидаться надо».
Подошел к человеку, отрывавшему билеты, и, задрав голову, спросил деловито:
— Вам мальчики тут нужны, чтоб играть?
— Пошел, пошел. Не болтайся тут.
Подождав, пока билетер отвернулся, Володька протиснулся между входящей публикой и сразу очутился перед заветной дверью, за которой гремела музыка.
— Ваш билет, молодой человек, — остановила его билетерша.
— Слушайте, — сказал Володька, — тут у вас в театре сидит один господин с черной бородой. У него дома случилось несчастье — жена умерла. Меня прислали за ним. Позовите-ка его!
— Ну, стану я там твою черную бороду искать — иди сам и ищи!
Володька, заложив руки в карманы, победоносно вступил в театр и сейчас же, высмотрев свободную ложу, уселся в ней, устремив на сцену свой критический взор.
Сзади кто-то похлопал по плечу.
Оглянулся Володька: офицер с дамой.
— Эта ложа занята, — холодно заметил Володька.
— Кем?
— Мною. Рази не видите?
Дама рассмеялась, офицер направился было к капельдинеру, но дама остановила его:
— Пусть посидит с нами, хорошо? Он такой маленький и такой важный. Хочешь с нами сидеть?
— Сидите уж, — разрешил Володька. — Это что у вас? Программка? А ну, дайте…
Так сидели трое до конца первой серии.
— Уже конец? — грустно удивился Володька, когда занавес опустился. — Бедному жениться — ночь коротка. Эта программка вам уже не нужна?
— Не нужна. Можешь взять ее на память о такой приятной-встрече.
Володька деловито осведомился:
— Почем платили?
— Пять рублей.
— Продам на вторую серию, — подумал Володька и, подцепив по пути из соседней ложи еще одну брошенную программку, бодро отправился с этим товаром к главному выходу.
Когда он вернулся домой, голодный, но довольный, — у него в кармане вместо фальшивого бриллианта были две настоящие пятирублевки.
На другое утро Володька, зажав в кулак свой оборотный капитал, долго бродил по улицам, присматриваясь к деловой жизни города и прикидывая глазом — во что бы лучше вложить свои денежки.
А когда он стоял у огромного зеркального окна кафе — его осенило.
— Была не была — повидаться надо, — подстегнул он сам себя, нахально входя в кафе.
— Что тебе, мальчик? — спросила продавщица.
— Скажите, пожалуйста, тут не приходила дама с серым мехом и с золотой сумочкой?
— Нет, не было.
— Ага. Ну, значит, еще не пришла. Я подожду ее. И уселся за столик.
— Главное, — подумал он, — втереться сюда. Попробуй-ка, выгони потом: я такой рев подыму!..
Он притаился в темном уголку и стал выжидать, шныряя черными глазенками во все стороны.
Через два столика от него старик дочитал газету, сложил ее и принялся за кофе.
— Господин, — шепнул Володька, подойдя к нему. — Сколько заплатили за газету?
— Пять рублей.
— Продайте за два. Все равно ведь прочитали.
— А зачем она тебе?
— Продам. Заработаю.
— О-о… Да ты, брат, деляга. Ну, на. Вот тебе трешница сдачи. Хочешь сдобного хлеба кусочек?
— Я не нищий, — с достоинством возразил Володька. — Только вот на елку заработаю — и шабаш. Не до жиру — быть бы живу.
Через полчаса у Володьки было пять газетных листов, немного измятых, но вполне приличных на вид.
Дама с серым мехом и с золотой сумочкой так и не пришла. Есть некоторые основания думать, что существовала она только в разгоряченном Володькином воображении.
Прочитав с превеликим трудом совершенно ему непонятный заголовок: «Новая позиция Ллойд Джорджа», Володька как безумный, помчался по улице, размахивая своими газетами и вопя во всю мочь:
— Интер-ресные новости! Новая позиция Ллойд Джорджа — цена пять рублей. Новая позиция за пять рублей!!
А перед обедом, после ряда газетных операций, его можно было видеть идущим с маленькой
