Сосед чуть приоткрыл дверь.
— Мне долго ждать?
Кот всунул мурлатую голову, жадно принюхался и стрельнул огромными, как у совы глазами. Усы встопорщились.
— Вот же падла — зельц учуял! Колбасу, даже сервелат не жрёт, а за 'собачью радость' душу продаст, гад.
Кот сделал круг почёта, потеревшись о ноги — мне показалось, что он просто чистился и противно мяукнул.
— Что «мао»? А? Что 'мао'?! Будто дома жрать не дают, у, паскуда!
Вася кинул сосиску. Кот нюхнул, отвернулся и тут же мгновенно съёжился, затем порскнул в сторону и забился под кровать.
— Чего он?
— Воспитание — не проси того, чего жрать не собираешься! Я его котёнком так приучил — отказался — пиздык меж ушей и порядок.
Сосед открыл дверь и кот, ловко избежав пинка, 'качая маятник', вылетел в коридор.
В дверь снова поскреблись.
— А теперь кто? Кошка-бубошка? — спросил я.
Вася вздохнул и крикнул — Открыто!
Вошла женщина. На вид под сорок. И пошла чесать как помело. Говорит, выгнали из Булдурской больницы. Откачивали там её. Вот и отметила тридцатник.
Глазёнки так и бегали — с пола на стол, со стола на Васю, с Васи на соседа и меня и снова на пол.
— Как с работой? — Вася скрестил ноги.
— Оставь пару тяг, — дама протянула давно не мытые пальцы.
— Возьми. — Вася кивнул на мою пачку.
— Спасибо.
— За яд не благодарят, — сказал сосед.
— Официанткой пахала, не пошло.
— Петух тот официант, который не может из одной курицы сделать три.
Сосед прикурил и, помахав спичкой, бросил её к печке.
— Ну, Васёк, плесни на вторую. Да я пойду.
Поднял стакашек.
— Что б у тебя хуй стоял до ста лет!
Дверь захлопнулась. Донеслось гнусавое:
Дама впилась опухшими глазами в заветную жидкость.
— А мне? Так хуёво. А у меня эпилепсия. Вон, сердце заходится.
Схватила Васькину кисть и прижала к ещё довольно высокой груди.
— Вот, Саня, знакомься — Лика. Пиздопроёбище, охуевающая в своей злоебучести.
Гостья кокетливо рассмеялась.
— Ребят, хотите, — я вам станцую?
Мы накатили по третьей, молчим.
— Не хотите, тогда я для себя.
Исполнила пародию на танец у шеста.
— Слушай, пусть лучше выпьет — сердце не шутка.
— Ладно.
Вася плеснул ей до краёв.
— На.
Та ловко опрокинула самогонку в рот. Попросила только запить.
— Запивать — здоровью вредить, лучше закуси.
— Не хочу.
— Чо в Каугурях не сидится? Точек нет?
— Чего? Вон у меня — пара точек, бордель, цыганка гадалка — всё в доме.
— А чо в треугольнике забыла?
Дом, где жил Вася, находился рядом с перекрёстком — в соседних домах тоже имелись точки. Поэтому местные называли этот район Вермутским треугольником.
— Может, по тебе соскучилась, по ласке.
Я смотрел на неё и думал:
— Здоровая кобыла. Как может быть здорова тридцатилетняя женщина любящая поддавать. В этот раз успели откачать, а в следующий? Ну не хочет она жить, страшно ей, тоскливо. Вокруг пусто — одни серые стены. Когда-то она любовно выкрасила их в розовые тона, окошечки нарисовала — за ними луг, козочки беленькие пасутся. Но, увы, в жизни оказалось иначе. И она с этим не примирилась. Когда-то была очень даже ничего. Ротик маленький, губки сочные, значит 'манилка'.
Парочка о чём-то пошепталась и вышла в коридор.
Спустя минут десять Вася вернулся.
— А где подруга?
— Ушла.
— Чего не трахнул?
— Пусть её чёрт ебёт — руки видел? Так, дал на клюв вместо закуски.
— Ясно, — протянул я и, понизив голос, добавил — Ну, и сосед у тебя — ни капли совести нет или растерял!
— Да ему она и не нужна особо была — всё равно не носил. Ну, ещё по одной?
— По одной и разбегаемся.
Мы выпили. Посидели. Вася пошёл ставить остатки в холодильник. Нечаянно задел локтевой косточкой дверцу. От «разряда» согнулся, ударился головой, упал на колени, но батлу не выпустил. Молодец, Вася. Я тобой горжусь.
Глава 5. Философия в электричке
Прогулялся по морю. Подышал йодом и со стайкой барбеток втиснулся в вагон.
Дамы шушукались, подмигивая накрашенными глазками. Одна наклонилась, открыв моему взору розовые соски и упругие грудки. Становилось жарко. Я заглянул в вагон. Судьба! А.А. сидел у самого входа. Я обогнул бюст шестого размера и поздоровался.
Встала старушка и засеменила на выход. Я придержал створку и хотел уступить место владелице роскошной груди, но не успел. Дама села, заняв своими не менее роскошными бёдрами почти всё сиденье.
— Такая жара, что даже сиденья усыхают, — сказал я.
— Если стоишь у подножия горы, не стоит швырять в неё камешком.
Дама глянула на меня, затем на Агасфера и ослабила натиск.
В Засулауксе вылезла ещё часть народу, стало попросторнее. В такую погоду спокойно ехать — «волков» нет. 'Прошвырнусь до Риги, — подумал я, — Обратно билет возьму.
В Риге меня вынесло в двери в один момент. Хорошо ещё не с дверями. Я подождал его на перроне.
— Куда сейчас?
— На базар и домой.
Возле контейнеров виднелось около десятка разнообразно одетых персонажей. А.А. подошёл к
