— Слушай, Гена, какой я эстрадный номер придумал! Это феерия! Это революция в разговорном жанре! Рассказать?
— Давай только если быстро. А то мне скоро к Самой на совещание выезжать.
— Я быстро! Слушай. Значит, представь: выхожу я к микрофону и начинаю: «Идет урок арифметики в американской школе». Публика, естественно, начинает хохотать. А я им, прикинь, строго так говорю: «Стоп! Пока не смейтесь!» Ну, тут они вообще ржать начинают в полный рост. Круто, а? Ну а я дальше: «Учитель спрашивает: — Джон, сколько будет дважды два?» Представляешь, как тут публика уже животики надрывает! А я подливаю масла в огонь: «Цыц! Пока еще не смейтесь! Еще рано!» У публики уже слезы на глазах. А я продолжаю: «Ученик Джон отвечает: — Дважды два будет пять!» Публика близка к истерике. Я кричу: «Цыц! Цыть!» Зал натурально бьется в истерике. И тут я выдаю соль шутки: «А учитель говорит: — Правильно, Джон. Садись, пять!» И публике: «Вот теперь — смейтесь!» И всех в зале накрывает уже не по- детски, до потери пульса, на несколько минут!
— Слушай, Вась, давно хотел тебя спросить… Ты вот этот свой вечный бред про Америку — от души или как?
— Да окстись, Гена! Какое там от души! Я Америку уважаю. Давно б туда уехал, да визы не дают, гады. И, главное, из-за чего? Из-за этих вот моих шуток! Какие же они, все-таки, тупые!
— Шутки?
— Что? Нет, не шутки. То есть, шутки тупые по долгу службы. А американцы — просто тупые… А от души, Гена, я, знаешь ли, лингвистическим анализом занялся… Вот смотри, что я понял: в слове «Русь» корень «р-р!» Происходит от рычания грозного медведя. А «усь» — это суффикс. Происходит от «у-у, боюсь!» То есть, это получается лингвистическое доказательство того, что Русь издревле наводила ужас на своих врагов! Как думаешь, можно эту телегу в какой-нибудь программе прогнать?
— А что, смешная галиматья, душевная. Можешь с ней у Графова выступить. В этой его, знаешь, новой программе «Графов Монте Кристо». «Снова и снова совершаю я побег из замка Ив, чтобы отомстить тем деятелям культуры, кому я лично хочу отомстить». Вот тебя туда можно. Вы с Графовым друг друга стоите. Я это организую.
— Спасибо, старик!
Пришло время выдвигаться на встречу к Самой. Ехать было, в принципе, не далеко. Сама облюбовала себе в качестве офиса роскошное помещение в павильоне Узбекистан на ВВЦ. Но опоздать было немыслимо, поэтому Ваганян выехал с большим запасом и явился в Узбекистан за полчаса до назначенного времени. Там уже собрались почти все участники предстоящего совещания. На этот раз пред светлы очи приглашены были почти все ключевые фигуры: куратор Интернета, куратор театра и кино, куратор анекдотов, куратор религии (не патриарх Акакий, а тот парень, что «вел» все религии, дозволенные на территории отечества). В углу за маленьким столиком куратор литературы сквозь толстенные стекла очков пялился в экран ноутбука. Вагянян подошел, поздоровался. От ноутбука тянулся кабель к сетевой розетке. По сети с Центрального Процессора на экран транслировались видео-образы результатов моделирования будущего. Место действия — Москва, как сразу определил Ваганян, увидев руины знакомых зданий.
— Что, не налюбовался еще сегодня?
— Душа не на месте, — мрачно ответил литературный куратор, — Боюсь, крупный нагоняй меня ждет. Похоже, литературная тема обострилась…
Литература была, конечно, темой серьезной. До распространения телевидения — вообще самой серьезной. Ведь и книги предлагают людям чужие мысли вместо своих! Прежние хозяева отечества — коммунисты — а они тоже были не дураки, опасность литературы осознали еще в тридцатые годы двадцатого века. Хотя и не в полной мере. Зато меры приняли, самые что ни на есть полные! Талантливых писателей оптом и в розницу принялись отправлять за полярный круг. Много позже стали сдержанней в расправах, зато все меньше печатали что-либо стоящее и все больше — никому не нужную макулатуру за авторством членов Союза писателей. Члены Союза — сознательные и мужественные люди, были в курсе грозной опасности литературы и посему талантливо творили такие произведения, читать которые население было не способно. И весь этот дискурс удавалось более-менее держать в секрете. (Только Великий Кормчий братского народа Мао Цзэдун как-то раз, со свойственной иногда китайским товарищам прямотой, рубанул: «Чем больше человек читает, тем он становится глупее!» Но это дело удалось замять). В общем, до поры, до времени все было у коммунистов в порядке, но они, увлекшись борьбой с литературой, проворонили телевидение. Оно-то их и похоронило.
Во весь экран ноутбука крупным планом демонстрировался автобус. Он неторопливо ехал по ночной улице, нащупывая путь единственной уцелевшей фарой. За баранкой сидел Ванька Руль, московский чистый. За его спиной на пассажирском сиденье расположились двое гастролеров-золотоискателей: Злой Ян с Чукотки и Веревочник из Приморского края. Ванька Руль славился талантом находить в столице еще не разграбленные ювелирные магазины. И сейчас эта небольшая команда охотников за желтым металлом направлялась к месту предполагаемого расположения одного из них. По пути завернули на заправку — бензин заканчивался. Остановились, вылезли из автобуса. Ванька принялся колдовать над заправочным автоматом, а Ян с Веревочником решили оглядеть ближайшие окрестности.
— Господа кураторы! — гулко прозвучал в тишине павильона Узбекистан голос секретаря- референта.
Господа кураторы вздрогнули. Кто сидел, вскочили. Некоторые инстинктивно вытянулись по стойке «смирно». Литературный куратор захлопнул крышку своего «лаптопа».
Растворились тяжелые двери, инкрустированные драгоценными камнями, и в зал ступила величественная и прекрасная Сама — Клавдия Александровна Мурзик.
А программа моделирования событий будущего продолжала свое функционирование. Она работала постоянно, вне зависимости от того, вызывал ли кто-нибудь на монитор визуализацию ее результатов.
Первым в салон автобуса вернулся Злой Ян. Откуда-то из темноты прозвенел вдруг тоненький, срывающийся вопль: «Ай-кью!», и через секунду в правое плечо Яна вонзилась стрела с наконечником из ржавого гвоздя, выпущенная из лука юного дикаря — Маленькой Отвертки! Пока происходила заправка, мальчишка прошмыгнул в автобус и устроил засаду в задней части салона. Но отчаянный дикарь не успел вытащить из колчана вторую стрелу. Ванька Руль, появившийся в салоне следом за Злым Яном, мгновенно оценил обстановку и уже держал мальчишку на мушке своего ПМ.
Кучеряво выматерившись, Злой Ян выдернул стрелу из руки, переломил пополам и бросил на пол.
— Пристрелить щенка? — спросил Ванька.
— Оставь. Малый еще, дурной. Сам не понимает, что творит.
Маленькая Отвертка вдруг дернулся, захрипел, выронил лук и упал на сиденье. Это бесшумно вошедший через заднюю дверь Веревочник накинул на его шею петлю.
— Оставьте его, я сказал! — повысил голос Злой Ян.
Веревочник поднял лук мальчишки, приставил его к сиденью и ударил ногой. Раздался треск. Дикарь был обезоружен. Лишь после этого, нехорошо улыбаясь, Веревочник снял с его горла петлю.
— Ладно, — прошипел он, — Мы этого героя по-другому отблагодарим.
Веревочник полез в свою заплечную торбу, вытащил оттуда книгу в яркой обложке с надписью «Фантастика-2020» и протянул ее дикарю.
— Держи, пацан! Это тебе наш подгон босяцкий, за храбрость.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Яростно зарычав, Злой Ян метнулся к Ваньке, левой рукой выхватил у него «макарова» и, почти не целясь, пальнул в Веревочника.
— Не понял… — успел пробормотать тот, удивленно глядя на дырку в своей груди, и замертво свалился на грязный пол автобуса.
Мальчишка-дикарь забился в угол сиденья и взирал на оставшихся двух чистых глазами, полными ужаса.
— Ян… Я сейчас тоже не понял, — сказал Ванька Руль.
