— Мдя… — я задумалась. Это была незадача: Апельсинка была достаточно робкая, и очень не любила никаких выяснений отношений, поэтому боялась спросить то, что могло бы вызвать недовольство Феликса и привести к семейной сцене, пусть даже и небольшой. Но если рассуждать логически…
— Есть такое правило, — я говорила уверенно (а придумывать правила на ходу я была мастер, даже Супер-Мастер), — которое гласит: «Если ты хочешь, чтобы что-то произошло, действуй так, как будто это уже произошло!»
— Да, я что-то в таком духе слыхала, — поддакнула Апельсинка.
— А дальше все просто тогда: ты говоришь Феликсу в такой форме свою просьбу, как будто он уже предложил тебе поехать в Москву! — я продолжала строить логическую конструкцию. Мужчины вообще безумно любят, чтобы с ними соглашались и говорили «ты как всегда прав, дорогой». Значит, ты даже не спрашиваешь — можно ли тебе поехать, а так ему и заявляешь: «Ты как всегда прав, дорогой, пожалуй, мне действительно стоит поехать в Москву!»
— Что за чушь ты несешь? — возмутилась Апельсинка. — Да он меня съест с потрохами, если я ему такое нахальное заявление сделаю!
— Подавится! — авторитетно парировала я.
— Не подавится, и даже салфеточку за воротник не забудет заправить, — съехидничала над своей предполагаемой кончиной Апельсинка.
— Не брюзжи, пейзанка! — я приосанилась (и хихикнула). — Русские не сдаются! — и сама — обалдела от красоты сказанного. — Слушай сюда — я открою тебе страшную тайну! Я пользовалась этим приемом, о котором сейчас тебе скажу, еще когда сидела в выставкоме в союзе художников, то есть сто лет назад. Когда наши старперы не принимали в секцию кого-то из молодых-талантливых, это была единственная возможность принять дарование к нам в союз: именно вот эта хитрость: «Вы правы, дорогие товарищи!» То есть я так и заявляла: «Вы правы, дорогие товарищи, этого художника действительно стоит принять к нам. Я увидела свою неправоту, и зря я сопротивлялась, потому что вы оказались правы, а я признаю свою ошибку!»
(«Ох, и врать я здорова!» — одновременно ужаснулась и погордилась я собой.)
— И ни разу не прокололась? — осторожно поинтересовалась Апельсинка.
— Ни разу! Не уверена, что эта хитрость прошла бы в женском коллективе, но мужчин это бьет без промаха!
На следующий день она докладывала:
— Я сначала сказала правду: «Ты, Феликс, прав, — еда гораздо аппетитнее выглядит на больших тарелках!» Сама-то я эти тарелки терпеть не могу — они такие здоровенные, как аэродром! И тяжеленные поэтому, а я их по пять раз подниму, пока стол накрою, да убирать потом… ну, неважно, самое главное, что сказала! Он очень довольный сделался, заулыбался! И тогда я говорю — ты вообще всегда прав! Он прямо разрумянился даже от удовольствия! Вино свое любимое достал, сигару… Вот тут я и ляпнула: я даже, наверное, соглашусь с тем, что ты мне предлагаешь — поехать на пару недель в Россию, профессию не стоит терять. Действительно, моя профессия — это наш семейный капитал, и в этом ты тоже, безусловно, абсолютно прав. Зря я с тобой спорю.
Апельсинка оказалась мастером очковтирательства! Вот это спич она сочинила! Дизайнер слова! А она продолжала:
— Представляешь, как он удивился? Удивился — это слабо сказано — он был в потрясении! Но поскольку он очень боится потерять лицо, он быстро собрался и сказал: «Да, нужно только подумать, какое время лучше выбрать для поездки».
— Феликс потом еще долго расхаживал по коридору и головой тряс, — смеялась Апельсинка, рассказывая мне последние новости, — никак не мог вспомнить, когда это он мне предлагал в Москву съездить на месяц. Но и признаться в забывчивости тоже не мог, и сказать, что он неправ, когда посылает меня в Москву, тоже не мог. Вот умора! Я даже предположить такого не могла! Лиссица, это действительно Оружие Убеждения Оглушительной Силы!
Вскоре выяснилось, что сразу приехать Апельсинка не может, ей надо дождаться полугодия своего брака, только тогда ей выдадут аусвайс — карточку жителя Европы для беспрепятственного перемещения, иначе ей не въехать обратно в Бельгию без визы.
Но это были уже мелочи жизни. Она с упоением изучала расписания авиакомпаний, заказывала билеты, чистила перышки и выбирала для нас подарки.
И почему-то местная чиновная братия стала затягивать с выдачей карточки, потому что выяснилось, что зарегистрирован их с Феликсом брак неправильно: у нее не было приглашения невесты, и никто не получал разрешения королевы (ведь Бельгия — королевство) на брак с иностранкой, поэтому брак какой-то сомнительный.
И брак был заключен через неделю после того, как у нее уже закончилась туристическая виза, по которой она въезжала в страну И дотошные чиновники копали бумажки, в надежде выкопать еще что- нибудь крамольное. Голосок издевательски бубнил мне в уши:
Апельсинка опять сникла, и теряла надежду…
— Не смей раскисать! Сейчас что-нибудь придумаем! — я ворчала на нее, но у меня у самой опускались руки. Опускались руки… Опускались руки…
— Апельсинище! Немедленно мне скажи — что значит, когда руки опускаются? У меня в голове вертится что-то, но не могу схватить — ускользает образ! Вот смотри: наши руки были подняты, а потом плавно опускаются… Я точно знаю, что это хорошо, но почему хорошо, не могу сообразить…
— Это значит, что мы перестали сдаваться! — обрадовалась Апельсинка. — Потому что нашли выход.
— Отличная идея! Ты гений! Это надо большими буквами, да на главной площади, чтобы всем было видно:
Точно! Я же говорила — русские не сдаются!!! Значит, делаешь так: ищешь ВЫХОД. Любой. В ближайший ВЫХОДной день. И находишь, естественно. Можно еще дополнительно лыжи навострить, но это уже крайняя мера, я думаю, и без нее обойдемся.
— А я думаю, что не обойдемся! — заявила Апельсинка. — Я думаю, что нам вострые лыжи очень надобны! Хотя бы одна лыжа такая. В качестве стимула для чиновников.
— Какой им стимул от твоей лыжи? — удивилась я, и тут же сообразила: стимул — это заостренная (вострая) палка (лыжная?) для погонки волов. Ура! Все срослось!
— Точно! — я даже запрыгала от восторга. — Это суперстимул получится! Вострой лыжей такой шикарный тычок в бочок получится — вот они запрыгают тогда, твои бумагомараки!
Благо, у Апельсинки руки были золотые и к инструменту любому приспособленные, поэтому ей не составило труда из придорожной ветки изваять изящную лыжу и заточить ее кончик как иголку. С этим девайсом она отправилась в городскую управу, и — о, чудо! — ей немедленно выдали все бумаги! Выход, кстати, обнаружился также волшебным образом: она нашла эту табличку на двери, которая ВЫХОДила из их дома во двор. Над ней как раз и была укреплена небольшая латунная табличка с надписью «EXIT».
