воздух янтарного края.
— Вот! — громко шепнул Борис. — Точно! Еще взрыв. Или два сразу.
— Тише ты! Твой шепот в наморднике слышно почище этих взрывов.
— Ребята в засаду попали…
— Это очевидно. Тихо… Стреляют. О… КПВТ. Так… Стихло все.
— Последним стрелял, кажись КПВТ?
— Именно. Значит наши засаду перебили. Надеюсь. Так. Все. Ползи на свое место. Дальше только жестами.
— Слушай. Василич.
— Ну чего еще?
— Может… в самом деле зря ты того на пляже положил?
— Ну, давай я пойду, извинюсь, а? — раздраженно бросил Стечкин.
— Да нет… Но…
— Они пришли к нам. Скрывали свою численность, идя след в след. Пришли с оружием. Отрыли по нам огонь. Мы им должны были выставить ноту протеста, подставить другую щеку, задницу и уступить территорию?
— Ты слышал про инстинкт указательного пальца?
— Чего? Какого еще к хренам пальца?
— Ну, ты всю жизнь военный. На твоих глазах мировая война прокатилась. А ты так никого и не убил. И тут возможность. Оружие, палец на спусковом крючке. Есть в кого пострелять… Убиваешь и находишь этому обоснование…
— Слышь, Колесников, ты часом желтый мох не куришь как эти в пятом форте, а? Инстинкт указательного пальца, говоришь? А про эффект отбитого копчика ты не слышал?
— Да чего ты кипятишься, командир…
— Вали на свою позицию, Махатма Ганди, тоже мне.
— Кто?
— Пшел отсюда я сказал!
— Ухожу, ухожу, — проворчал Колесников и перекатился на пятнадцать метров вниз по правому склону.
На левом склоне боец снял с руки перчатку и поднял кулак. Это означало внимание. Боец сигнализировал далее по цепи, что ему передают информацию. Разжал кулак и указал ладонью в сторону. Значит в том направлении… Поднял четыре растопыренные пальца. В том направлении четыре человека. Снова сжал кулак и указательным пальцем сделал «стреляющее» движение… Значит эти четверо вооружены.
Стечкин прильнул к окуляру прицела. Вскоре четверку, вышедшую из зарослей, заметил и он. Оказавшись на открытом пространстве, они присели, оставаясь в пределах подступающего к территории базы кустарника. Долго оглядывались. Всматривались в следы ПТС-ки. Решиться выйти из скрывающего леса было не просто, и противник долго этого не делал. Смущали их большой холм над бункером и остатки зданий. Тот самый холм, на вершине которого расположился Стечкин и по склонам несколько его подчиненных. Однако едва ли заметят. К тому же их маски сильно ухудшали видимость, как впрочем, и противогазы обороняющейся стороны. Наконец, противник стал осторожно выдвигаться. Теперь стало очевидно, что их не четверо, а пара десятков. Как минимум. Движение неприятеля было слаженным. Причем когда одни приседали, распределяя сектора обстрела своим оружием, другие тут же начинали двигаться на некоторое расстояние. Потом приседали они и роли менялись. Майор заметил что они одеты, так же как и убитый им. И тоже свастики на левом рукаве комбинезона. На правой руке тоже были повязки. У одних черные, у других белые. Так. Ясно. Это первые и вторые номера. Первые присели, вторые идут. И наоборот. Так. А кто командует ими? После недолгого наблюдения, Павел заметил, что у двоих черные перчатки, тогда как у остальных они серые под цвет комбинезонов. И они подают руками какие-то знаки. Ясно. Это командиры. Стечкин сжал кулак. Затем приподнял этой рукой свою перчатку и осторожно покачал перед собой. После этого опустил ее и средним и указательным пальцем три раза постучал себе по плечу, словно показывая на погон, которого конечно на ОЗК не было. Это был сигнал остальным. Обратить внимание на перчатки. У кого они отличные от остальной массы, тот командир. А значит, приоритетная цель для огня на поражение.
Однако пока никто не стрелял. Бойцы знали, что первый выстрел сделает командир. А уж потом… Но Стечкин медлил. Указательный палец поглаживал спусковой крючок снайперской винтовки.
«Хренов Боря», — Подумал Майор. — «Пацифист, етить твою». И было отчего. Он вдруг ясно ощутил колебания в своем всегда холодном, рассудительном и всегда трезво оценивающим обстановку разуме. Теперь он думал о том, что сказал Колесников. Возможно, не стоит сейчас стрелять? Может, стоит предупредить для начала? Может они, просто не поняли друг друга, а то убийство на пляже было именно убийством, а не актом самообороны? Ведь впервые за долгие годы в мире, где не было никого кроме общины пятого форта и Красноторовской колонии «Блок-6» появился кто-то третий. И первое что произошло при этом контакте, это перестрелка и убийство. Он допустил ошибку? Роковую ошибку? Может сейчас крикнуть, дескать, стойте, давайте поговорим, опустите оружие или стреляем? А эти свастики… Просто свастики. Древние символы, не имеющие никакого отношения к нацистам, столько горя принесшим его народу и Родине? Но… Нет. Они первое, что сделали, ступив на эту землю — водрузили свой флаг на первом встреченном здании. На ПУРе. Свой флаг. Это демонстрация своих намерений. Они объявили эту землю своей, даже не удосужившись разобраться, есть ли тут выжившие и что они по этому поводу думают. Нет. Сомнений никаких быть не должно. Перед ним, в прицельной шкале СВД, агрессоры. Захватчики. Враги.
Рука твердо обхватила рукоять. Холодный ствол бесстрастно уставился на первого в черных перчатках. А палец плавно начал ход, давая винтовке понять, что пришел ее черед выполнять свою прямую обязанность. Лишать жизни. Она исполнила предначертанное ей создателем безукоризненно. Выстрел, подобный удару плетки, разорвал ветреную тишину, и пуля влетела в голову цели.
И бойцы тут же открыли огонь. Эффект неожиданности сделал свое дело. В первые секунды положили восемь человек. Остальные бойцы, что высматривали другие направления, на случай если враг берет это место в кольцо, в бойне не участвовали, терпеливо ожидая своей очереди на стрельбу.
Ждать им долго не пришлось. Пока авангард, встреченный огнем защитников «Блока-6» стал спешно отступать в заросли, со стороны бывшего города Янтарный начался шквальный обстрел стрелковым оружием. Стечкин предусмотрел подобное развитие событий. Офицером он был не просто так. Поэтому выбранные для стрелков позиции не были чрезмерно оголены с правого фланга, откуда начался обстрел второй группой пришельцев. Бойцы, ответственные за этот сектор, отметили для себя места дислокации противника и открыли ответный, прицельный огонь по вспышкам выстрелов в зарослях, сдабривая порции свинца «посылочками» из подствольных гранатометов. Враг явно не ожидал такого горячего приема и, на перегруппировку и смену тактики им потребовалось значительное время, которое они несли потери. Но спустя некоторое время ситуация стала меняться. На склон упало две гранаты. Затем справа возникла стена огня. Огненное облако врезалось в правый склон, разбрызгивая капли пламени и поджигая сухую траву и кустарник.
— Отходим! — Заорал Колесников. Четверо бойцов и он сам бросились к вершине, чтобы найти укрытие за холмом. ОЗК одного из них горело. Тут же ожесточилась пальба из штурмовых винтовок врага.
Стечкин инструктировал. Если что-то пойдет не так. То обороняющиеся должны сменить позиции по линии: Общежитие, штаб, казарма, ангары, холм. А резерв должен был отойти на тыловую территорию, где раньше был автопарк. То, что враг принялся метать гранаты и использовать огнемет, было сигналом к тому, что пошло что-то не так. Они не отступили и не были перебиты, как ожидалось. Они продолжали теснить оборону. Следовательно, пошел наихудший вариант. Бойцы не дожидаясь команды, принялись отходить на новые рубежи. В это время в бой вступил скрытый боевой резерв, занявший позиции на нижних, уцелевших этажах общежития и казарменного здания. Они прикрывали отход. Правило был простое. Поток свинца, льющийся на врага не должен иссякать, даже во время отступления. Майор убедился, что горящего бойца потушили и последняя группа, прикрывающая правый фланг и возглавляемая Борисом, успешно отходит на новый рубеж, стал замыкать отступление. Теперь надо срочно закрепиться на новом рубеже и открыть
