— В прошлом у меня было несколько похожих случаев — в моем личном прошлом, — осторожно начал Эверард. — Всегда приходилось начинать со сбора возможно более полных данных об интересующей тебя личности. Значит, нужно расспрашивать родных и близких. Поэтому я и пришел немного раньше, чтобы познакомиться с вами. Вскоре прибудет агент, который вел расследование на месте, и расскажет, что ему удалось установить. Вы не будете возражать?
— Конечно нет. — Она глубоко вздохнула. — Только объясните мне кое-что, пожалуйста. Я всегда в этом путаюсь, даже когда думаю на темпоральном. Мой отец преподавал физику в Кембридже, и благодаря ему я крепко усвоила, что причина всегда предшествует следствию. Стивен… каким-то образом попал в беду в Перу шестнадцатого века. Патруль или сможет его спасти, или… не сможет. Однако, независимо от результата, Патруль… будет знать об этом все. Донесение войдет в хроники. Разве вы не можете ознакомиться с ним? Либо… либо совершить скачок в будущее и спросить там у самого себя? Почему мы должны проходить через это?
Чему бы ни учил ее отец, подобный вопрос можно было объяснить лишь сильным потрясением. Ведь она прошла подготовку в Академии Патруля, находящейся в олигоценовом периоде, то есть задолго до того, как появилось на свет основавшее ее человечество. Но Эверард и не думал осуждать миссис Тамберли. Наоборот, следовало похвалить ее за выдержку, с которой она держалась. Ведь в своей работе она никогда не сталкивалась с парадоксами и опасностями изменчивого времени. Тамберли тоже не встречался с ними на практике: он был обычным, принявшим чужой облик наблюдателем — пока кто-то его не обнаружил.
— Вам же известно, что это запрещено, — мягко возразил Эверард. — Любая петля на мировой линии может легко превратиться в темпоральный вихрь. В лучшем случае это кончится тем, что наша попытка будет начисто вычеркнута из истории. К тому же она окажется бесполезной: во всех этих отчетах и донесениях будет рассказываться о том, чего никогда не было. Попытайтесь себе представить, как то, что мы считаем предвидением, скажется на наших действиях. Нет, мы должны проделать свою работу от начала и до конца, как можно строже соблюдая причинные связи, — только тогда наши успехи или неудачи станут реальными.
«Потому что понятие реальности условно. Она как рябь на поверхности моря. Стоит волнам (волнам вероятности фундаментального квантового хаоса) изменить свой ритм, как эта рябь и хороводы пузырей тут же исчезнут, превратившись в нечто иное. Физики получили об этом некоторое представление еще в двадцатом столетии. Но до начала темпоральных путешествий никто не сталкивался с явлением на практике. Отправляясь в прошлое, вы превращаете его в свое настоящее. У вас та же свобода воли, что и всегда, и свое поведение вы ничем особенно не ограничиваете. Значит, вы неизбежно влияете на то, что происходит вокруг. Последствия обычно бывают незначительными. Пространственно-временной континуум подобен сети из тугих резиновых лент, которая восстанавливает свою конфигурацию после прекращения действия возмущающей силы. В самом деле, обычно вы являетесь частью этого прошлого. Человек, который путешествовал с Писарро под именем брата Танакуила, существовал реально. «Теперь» это правда, а то обстоятельство, что он родился много позже шестнадцатого века, не играет особой роли. Незначительные анахронизмы вполне допустимы: даже если они и привлекут чье-то внимание, вскоре о них все равно забудут. А вызовут подобные действия небольшие остаточные осцилляции реальности или нет — представляет лишь чисто теоретический интерес.
Но бывают и другие ситуации. Что если какой-нибудь сумасшедший отправится в пятый век и снабдит пулеметами предводителя гуннов Аттилу? Подобные действия столь очевидны, что предотвратить их не составляет никакого труда. Но не все так просто… Большевики в 1917 году, например, едва не упустили время. Только энергия и гений Ленина позволили им победить. Что если вы отправитесь в девятнадцатый век и незаметно, никому не причиняя вреда, расстроите брак родителей Ленина? Во что бы ни превратилась в дальнейшем Российская империя, Советским Союзом она наверняка не станет и последствия этого изменения распространятся на всю дальнейшую историю. На вас они не скажутся, но, вернувшись в будущее, вы найдете совершенно иной мир — мир, в котором вы сами, возможно, так и не родились. Вы будете существовать, но как следствие без причины, как порождение той анархии, которая лежала в основе новой реальности.
Когда была построена первая машина времени, появились данеллиане — сверхлюди из далекого будущего. Они-то и ввели правила темпорального движения, а для того, чтобы обеспечить их выполнение, основали Патруль. Подобно любой другой полиции, мы главным образом помогаем тем, на чьей стороне закон. При возможности оказываем им помощь в различных затруднительных ситуациях, иногда на свой страх и риск облегчаем участь жертв истории. Но главная задача у нас одна: защищать и сохранять саму эту историю, которая, в конечном итоге, приведет к появлению славных данеллиан».
— Простите, — сказала Хелен Тамберли. — Какая я идиотка! Но я была так… так взволнованна! Ведь Стивен предполагал вернуться через три дня. Для него — шесть лет, для меня — три дня. Столько времени ему требовалось, чтобы вновь акклиматизироваться в девятнадцатом веке. Он намеревался побродить здесь инкогнито, заново привыкая к викторианским нравам, чтобы по рассеянности не сделать чего-нибудь, способного привлечь внимание слуг или наших местных друзей… Прошла уже целая неделя! — Она закусила губу. — Извините. Все болтаю и болтаю.
— Вовсе нет. — Эверард достал трубку и кисет с табаком. Страдания этой женщины тронули его, и он хотел немного успокоиться. — У закоренелого холостяка вроде меня такие пары, как ваша, вызывают зависть. Но давайте вернемся к делу. Так будет лучше для нас обоих. Вы родились в Англии в этом веке, правильно?
Она кивнула.
— Я родилась в Кембридже в 1856 году. В семнадцать лет я осиротела, но оставшееся от родителей небольшое наследство позволило мне продолжить образование. Я изучала классические языки и наверняка стала бы «синим чулком», если бы мне не предложили вступить в Патруль. Со Стивеном мы познакомились в Академии… Хотя он родился почти на столетие позже — слава богу, в Патруле это не имеет значения, — у нас… оказалось много общего и после окончания Академии мы поженились. Стивен даже не рассчитывал, что мне понравится то время, в котором он родился. — Она поморщилась. — Я побывала в нем и поняла, что он был прав. А он здесь чувствовал… чувствует себя как дома. Для окружающих он — американец, сотрудник фирмы, занимающейся импортом товаров. Я тоже хожу на службу, иногда беру работу на дом. Конечно, женщина, которая интересуется наукой, пока явление редкое, но не чрезвычайное. Ведь Мария Склодовская — мадам Кюри — будет зачислена в Сорбонну всего через несколько лет.
— Здешние люди лучше уже тем, что предпочитают не совать нос в чужие дела, чего не скажешь о моем времени. — Разговаривая, Эверард продолжал набивать трубку. — Мне кажется, вы… э-э… довольно много времени проводите вместе — здесь это пока не очень принято.
— О да! — горячо подтвердила она. — И в отпуск мы всегда ездим вместе. Мы оба без ума от древней Японии и уже несколько раз там побывали.
Эверард подумал, что, вероятнее всего, в те времена Япония была страной с небольшим, по большей части неграмотным населением, изолированной от остального мира, и поэтому Патруль разрешал любознательным путешественникам время от времени туда наведываться.
— Мы изучили местные ремесла, например изготовление керамики. Пепельница, что рядом с вами, — работа Стива…
Она замолчала.
Эверард торопливо задал новый вопрос:
— Сами вы занимаетесь Древней Грецией?
Патрульный, встретивший его на базе, не знал точно.
— Да, меня интересуют колонии на побережье Ионического моря, главным образом, седьмого и шестого веков до нашей эры. — Она вздохнула. — Ирония судьбы состоит в том, что мне, женщине северного типа, там нельзя показываться. Но, как я говорила, мы видели много прекрасного и в других местах. Нет, мне не на что жаловаться! — Она все время старалась держать себя в руках, но все же не выдержала: — Если Стивен… если вам удастся вытащить его оттуда… как вы думаете, можно будет уговорить его осесть на одном месте и заниматься исследованиями здесь, как делаю я?
В наступившей тишине громко чиркнула спичка. Прикурив, Эверад выпустил вверх струю дыма и крепче сжал в руке шершавую трубку.
