А Элоиза Ваггонер, разделяя жизнь его и борьбу, сидела на полу и колотила по нему разбитыми в кровь руками.
Время каплями утекало в прошлое.
Наконец она с трудом уловила сообщение, полное неимоверной усталости:
«Победа».
— Твоя, — простонала она.
«Наша».
В свои телескопы люди видели, как светящаяся смерть проходит мимо. Надежда воскресала в них.
— Возвращайся! — молила Элоиза.
«Не могу. Нет сил. Мы слились, облако и я, и падаем на звезду. (Казалось, робкая рука протянулась к ней, чтобы подбодрить.) Не волнуйся за меня. Пока мы падаем, я успею накопить энергию — за счет самой звезды, — а потом уйду по спирали. Разве я могу потерпеть неудачу, если возвращаюсь к тебе, Элоиза! Жди меня. Отдохни. Поспи».
И он послал ей образ своей мечты об огненных цветах, веселье, звездах, которые были ему домом.
Когда ее вели в госпиталь, она закричала. Пришлось сделать укол.
Он не понимал, что собирается противостоять такой чудовищной силе, что даже пространство и время деформируется под ее воздействием.
Скорость катастрофически увеличивалась — но только в его собственном восприятии; с «Ворона» за его падением наблюдали несколько дней. Свойства материи менялись. Ему никак не удавалось испустить достаточно сильный импульс, чтобы спастись.
Радиация. Частицы рождались, гибли и рождались заново, дождем и ветром проносясь сквозь его тело, и оно разрушалось, отшелушивалось слой за слоем. Ядро сверхновой вырастало перед ним слепяще- белым безумием. И оно сжималось, сжималось по мере его приближения, становясь все компактнее, все ярче, пока само понятие «яркость» не потеряло всякий смысл. А потом за него принялись силы гравитации.
«Элоиза! — пронзительно выкрикнул он в агонии. — О, Элоиза, помоги мне!»
Звезда поглощала его. Тело сделалось невероятно тонким, и невероятно длинным — и навсегда исчезло для глаз наблюдателей.
Когда корабль покинул окрестность сверхновой, капитан Сцили решил проведать Элоизу в госпитале. Фактически она была уже здорова.
— Знаете, я скажу, он был настоящим мужчиной, — пробормотал капитан. — Мы с ним совершенно разного происхождения, а он умер, спасая нас.
Она внимательно посмотрела на него, в глазах ее застыло гораздо больше льда, чем обычно.
Он едва разобрал ее ответ:
— Он — мужчина. Значит, он тоже обладает бессмертной душой.
— Ну… хм… если вы верите в такие вещи, то полагаю, да.
Она покачала головой:
— Иначе почему же он никак не успокоится?..
Капитан оглянулся на врача, но обнаружил, что они одни в тесном помещении с металлическими стенами.
— Что вы имеете в виду? — Он заставил себя погладить ее по руке. — Я знаю, он был вам верным другом. И все же сейчас он мертв. Скончался. Быстро, ярко, я не могу представить себе лучшую смерть.
— Для него… да, я согласна… Но… — Она была не в силах продолжать. Внезапно глаза ее закрылись. — Перестань! Ну пожалуйста!
Сцили пробормотал что-то успокаивающее и выскочил из помещения. В коридоре он наткнулся на Мазундара.
— Ну как она? — спросил физик.
Капитан нахмурился:
— Плохо. Боюсь, как бы она окончательно не свихнулась прежде, чем мы доберемся до ближайшего психиатра.
— Что, так скверно?
— Она считает, что может воспринимать его.
Мазундар с силой ударил кулаком по ладони:
— Этого я и боялся.
Капитан настороженно ждал.
— Она может, — сказал физик. — Конечно же, может.
— Невероятно! Он же мертв!
— Не забывайте о замедлении времени, — напомнил Мазундар. — Для нас — да, он исчез из поля зрения и погиб быстро. А по времени сверхновой? Оно же отлично от нашего. Для нас заключительная стадия звездного коллапса протекает бесконечное число лет. А для телепатии нет ограничений в пространстве. — Физик резко повернулся и зашагал прочь от госпиталя. — Он останется с ней навсегда.
Примечания
1
Колесница, использовавшаяся в религиозных церемониях индусов; ее колеса были утыканы шипами и серпами, она с бешеной скоростью мчалась по улицам, давя и калеча людей; смерть под ее колесами считалась священной; особенно же превозносились те, кто добровольно бросался ей навстречу.
