– Я неясно выразился. Очень разволновался. Правильнее сказать, я перекупил вас у Чеддера. Он продал мне билет с вашим именем. Так что вы можете понять мою нервозность при виде того, как вы ходите по такой жаре с непокрытой головой.
В жизни мне не раз случалось пошатнуться и чуть не упасть, но еще никогда не бывало, чтобы я пошатнулся и чуть не упал так основательно, как при этих словах. Минувшей ночью, если помните, я назвал свою тетю дрожащей осинкой. Эти же слова сейчас подходили ко мне самому, как обои к стене.
А почему, вы, надеюсь, легко поймете. Вся моя внешняя политика основывалась на той предпосылке, что Чеддер у меня связан по рукам и по ногам и не представляет ни малейшей угрозы. Однако теперь выходило, что нисколько он не связан и опять грозит наброситься подобно ассирийцам со своими когортами, сверкая пурпуром и златом, аки волк на овчарню, и жажда мести настолько его обуяла, что он даже готов пожертвовать ради нее пятьюдесятью шестью фунтами с довеском. От одной только этой мысли я похолодел до мозга костей.
А Перси продолжал:
– Я думаю, что на самом деле у Чеддера добрая душа, хотя он ее и прячет. Признаюсь, что несправедливо судил о нем. Если бы не возвратил уже корректуру в редакцию «Парнаса», я бы изъял из нее «Калибана на закате». Он сказал, что у вас все шансы выйти победителем в состязании по дротикам, и, однако же, добровольно предложил мне купить у него за смехотворно низкую цену билет с вашей фамилией, поскольку, как он объяснил, он мне симпатизирует и хочет сослужить мне добрую службу. Широкий, щедрый, благородный поступок, он возвращает нам веру в человека. Да, кстати, Чеддер вас искал. Вы ему для чего-то нужны.
Еще раз повторив настоятельный совет насчет шляпы, Перси зашагал дальше своей дорогой, а я остался стоять на месте как вкопанный, не в силах двинуть ни ногой, ни рукой, мучительно, до онемения мозгов, ищя выход из создавшегося положения. Мне было очевидно, что необходимо предпринять какой-то чрезвычайно хитрый контршаг, притом немедленно, но какой же? Вот, как говорится, в чем закавыка.
Понимаете, просто так подхватиться и сбежать из опасной зоны я не мог, хотя, казалось бы, чего уж лучше? Но мне непременно надо было находиться в Бринкли-Корте, когда явится Спод. Как ни уверенно рассуждала тетя Далия, что-де он у нее будет вести себя как миленький, но мало ли какие на самом деле могли возникнуть затруднения, и на этот случай присутствие сообразительного племянника было насущно необходимо. Вустеры не бросают родных теток в беде.
Если же отбросить вариант с крыльями голубя, которыми я бы с радостью обзавелся, да нельзя, какой же еще выход остается? Честно признаюсь, что целых пять минут мне ничего не приходило в голову.
Но не зря говорят о Берти Вустере, что в минуту крайней опасности на него загадочным образом находит вдохновение. Именно это случилось теперь. Неизвестно откуда вдруг явилась мысль, точно расцветшая роза, обдала жаром, и я, ноги в руки, помчался в конюшню, где было стойло моего спортивного двухместного автомобильчика. Не исключено, что Дживс еще не уехал, и если так, то выход у меня есть.
16
Если вы принадлежите к тем достойным людям, которые любят прилечь на досуге с сочинениями Б. Вустера в руках, быть может, вам уже случилось прочитать предыдущий том моих записок, где рассказывается, как Дживс и я гостили раз в Деверил-Холле, загородном имении Эсмонда Хаддока, мирового судьи, и вспомните, как, находясь в доме у Хаддока, Дживс обнаружил, что в собственности у сына тети Агаты Тоса имеется полицейская дубинка, каковую дубинку он у мальчишки изъял, понимая – да и кто бы не понял? – что такое оружие нельзя оставлять в руках этого юного разбойника и убийцы. Мысль, обдавшая меня жаром, как описано выше, касалась этой дубинки: находится ли она до сих пор у Дживса? От этого зависело все.
Дживса, при параде и в котелке, я настиг уже за рулем машины, готового надавить ногой на стартер. Еще миг, и я бы опоздал. Подбежав, я, не откладывая, задал ему первый наводящий вопрос:
– Дживс, вернитесь мысленно к тому времени, когда мы гостили в Деверил- Холле. Вернулись?
– Да, сэр.
– Тогда следите за моей мыслью. Там в это время находился сын моей тети Агаты Тос.
– Совершенно верно, сэр.
– Уезжая из Лондона, этот малец приобрел малую полицейскую дубинку с целью использовать ее против одноклассника по прозвищу Ябеда, которого за что-то невзлюбил.
– Она же – свинчатка, как ее называют в Америке.
– Неважно, как ее называют в Америке, Дживс. Вы у него ее отобрали.
– Я подумал, что так будет разумнее.
– Так и было разумнее. Никто не спорит. Выпустить такого бандита, как юный Тос, гулять на свободе с подобным оружием, значит накликать беды и… это самое… какое это слово? Кончается на клизму.
– Катаклизмы, сэр?
– Они самые. Вы, несомненно, поступили совершенно правильно. Но речь не о том. Я вот что хочу спросить: эта дубинка, где она теперь?
– В лондонской квартире среди моих вещей, сэр.
– Я поеду с вами и привезу ее.
– Я могу захватить ее на обратном пути, сэр.
Я переступил с ноги на ногу. На обратном пути, как бы не так! Когда же это получится? Наверное, глубокой ночью, сборища в таких горячих точках, как «Подсобник Ганимед», банкетом не заканчиваются. Я знаю, что бывает, когда эти дикие дворецкие хорошенько разойдутся. Они сидят до полуночи, пьют, поют каноны и вообще всячески резвятся, как разгулявшиеся эскимосы в пивном салуне. А я на весь долгий летний день останусь безоружным и стану легкой добычей для кровожадного Сыра, который, как я только что слышал, рыщет поблизости, ища, кого бы пожрать.
– Нет, Дживс, это мне не подходит. Она нужна мне немедленно. Не вечером, не в среду на той неделе, а срочно, как можно скорее. Мистер Чеддер уже дышит мне в затылок, Дживс.
– Вот как, сэр?
– И чтобы отбиться от мистера Чеддера, мне необходимо оружие. У него сила десятерых, и невооруженный, я буду перед ним, как колос перед серпом.
– Прекрасно сказано, сэр, если мне позволительно заметить, и ваша оценка ситуации абсолютно верна. Мускулатура у мистера Чеддера такая, что ему ничего не стоит раздавить вас, как муху.
– Вот именно.
– Он ударит один раз, и от вас ничего не останется. Он переломит вас надвое голыми руками. Разорвет вас на куски.
Я поморщился. Хорошо, конечно, что Дживс понимает всю серьезность положения, но эти грубые натуралистические подробности показались мне излишними.
– Совершенно незачем расписывать режиссерский сценарий, Дживс,- сказал я с некоторым холодком в голосе.- Я веду к тому, что, вооруженный дубинкой, я смогу бестрепетно встретить его лицом к лицу. Вы согласны?
