соболезнования по моему адресу и выразил надежду, что я присоединюсь к нему в уголовном преследовании этого негодяя, когда тот будет пойман. Затем, в конце письма, он еще раз высказывает негодование по поводу негодяя-компаньона, уверяет, что он содрал с меня страшные деньги за такую комиссию, как приискание ангажемента, и уверяет, что в неделю или самое большее в десять дней провернет это дело за половинную плату, то есть за два фунта. Далее, он просит зайти к нему в тот же вечер. Я не пошел к нему в тот же вечер, а отправился на следующее утро. Придя к конторе, я увидел, что двери закрыты, а на приклеенной бумажке написано, чтобы все письма и бумаги оставлять у хозяина дома. Спускаясь с лестницы, я встретил какого-то господина и спросил его, не знает ли он, где я могу найти кого-нибудь из представителей этой фирмы. На это он мне ответил, что он сам хозяин дома и охотно заплатил бы соверен тому человеку, который бы указал, куда скрылись эти мерзавцы. Впоследствии я несколько раз слышал о проделках этой фирмы и уверен, что она процветает и по сию пору, аккуратно каждый месяц меняя свое название и адрес. Как бы то ни было, меня очень интересует вопрос, всегда ли театральные агенты будут продолжать свои злоупотребления? Может быть, будущее поколение антрепренеров и актеров возьмется за ум, найдет возможность иначе устраивать свои дела и раз навсегда положить конец этому нахальному вмешательству комиссионеров.
Глава II
Я поступаю в актеры
Среди театральных жуликов-агентов есть и такие артисты, которые, называя себя громким именем «Профессоров театрального искусства» или просто «X, У и Z», помешают в газетах публикации, гласящие, что они «могут доставить место в Большом театре на хорошие роли (платный ангажемент) двум или трем актерам или актрисам любителям (почему-то всегда двум или трем, никогда четырем) высокого или среднего роста, красивым или некрасивым безразлично, только с приличной наружностью». На вид эти господа очень опытные и знающие свое дело люди, сразу отличающие настоящий талант. То же было и со мною. Все они в один голос заявляли, что я очень талантливый актер, и главное, такой, какой им нужен; но как им ни жалко, ради моей пользы они не имеют права скрывать правду и должны указать мне на некоторые мои недостатки. Они уверяли меня, что я очень многое обещаю в будущем, сулили мне блестящую карьеру,
— Да, молодой человек, давно я мечтал о таком таланте. Вы и теперь уже великий артист! Но вам недостает шика.
Что он хотел этим сказать, я не мог понять и потому печально пробормотал:
— Вы думаете?
Но он не только думал, а вполне был убежден в этом. Иметь успех без шика невозможно; с шиком же, по его мнению, я в самый короткий срок сделаюсь знаменитостью. Я тут же решил во что бы то ни стало, чего бы это ни стоило, приобрести шик и откровенно сообщил это твердое намерение своему собеседнику, причем попросил дать мне совет, каким образом я могу этого достигнуть. Он некоторое время молчал, очевидно что-то соображая, между тем как я стоял и тревожно ждал результата его размышлений. Вдруг лицо его просияло, как будто в этот момент ему пришла в голову гениальная мысль. Он дружелюбно положил мне на плечо свою руку и сказал таинственным голосом, каким обыкновенно делают какое-нибудь чрезвычайно важное открытие:
— Приходите ко мне два раза в неделю, по средам и пятницам, от восьми до девяти часов вечера.
Затем он сделал несколько шагов назад, чтобы лучше разглядеть, какое впечатление произвели на меня его слова.
Когда я слегка удивленно спросил его, зачем он приглашает меня приходить к нему два раза в неделю: не для того ли, чтобы учить меня? — он пришел в восторг от моей догадливости и заявил, что именно это он и хотел сказать. Затем он объявил мне (все так же таинственно, как будто ни один человек на свете, кроме меня, не должен знать этой великой тайны), что приобрел большую опытность в преподавании этой отрасли драматического искусства, что у него в письменном столе хранятся благодарственные письма от известнейших актеров и актрис, которые своей славой и положением обязаны только ему одному, так как он один научил и вывел их в люди. Он выразил желание показать мне эти письма и даже сделал несколько шагов по направленно к письменному столу, но потом остановился и извинился, что не может показать их даже мне, к которому чувствует полнейшее уважение и доверие, так как все это частная корреспонденция, которую он просто не имеет права делать достоянием публики. Надо отдать ему должное, он был очень тверд в своих нравственных принципах и никогда ни мне, ни другим лицам, как я слышал, не показывал писем, хотя много было любопытных, которые умоляли его показать им эти письма, хоть издали.
Но я, наученный горьким опытом или, вернее, жуликами-агентами, ушел, не оставив ему вперед пять фунтов в виде задатка, хотя он и говорил, что я, «как знакомый с этим делом», должен понимать, что это весьма умеренная плата, что с других он берет не меньше двадцати гиней и что, только принимая во мне живейшее участие, делает такое одолжение.
Есть еще один класс театральных агентов, которые особенно удачно ловят новичков, жаждущих поступить на сцену; это «антрепренеры», имеющие свободные места для любителя актера или актрисы в избранном обществе артистов. Едва только они взглянут на вас, как уже оказывается, что им нужен именно такой талант, и вам сейчас же вручается главная роль в какой-нибудь популярной пьесе.
Обыкновенно жертва, попавшаяся на такую удочку, не верит своему счастью и недоумевает, что бы это могло значить. Она делает всевозможные предположения, не произошла ли какая-нибудь ошибка, не подшутили ли над ней для увеселения всей труппы или, наконец, начинает предполагать, что антрепренер очень умный и опытный человек, с первого взгляда определяющий, есть ли у человека талант к драматическому искусству или нет. Спросить кого-нибудь она не решается, чтобы не испортить дела и не уронить своего достоинства. Ведь могут заметить, что она не доверяет своим способностям, могут потребовать назад роль, а этого она вовсе не желает, потому что, хотя и сознает отлично, что с большим успехом сыграла бы всякую другую роль, только не эту, тем не менее не хочет упускать так легко доставшееся счастье. Я только один раз попался на удочку такого антрепренера, говорю — такого рода обманщика-антрепренера, потому что есть еще много и других, с которыми очень хорошо знакомы актеры. Никому не желаю, даже злейшему своему врагу, иметь с ними дело. Шесть таких же дураков, как и я, откликнувшихся на газетную публикацию такого антрепренера, собирались каждый вечер для репетиций в отведенном помещении на Ньюман-стрит. Кроме нас, труппу этого антрепренера составляли еще четыре известных актера, которые в данное время уехали на гастроли в провинцию. В начале следующей недели, по словам антрепренера, они должны были вернуться в Лондон, и тогда все мы в полном составе поедем давать представления в Гравезенд. Я был ангажирован этим антрепренером за плату один фунт и пятнадцать шиллингов в неделю, и мне поручена была роль короля в «Гамлете» и еще небольшая роль в другой пьесе. Все шло как по маслу. Ничто не возбуждало ни малейшего подозрения, так что даже я успокоился, хотя был крайне осторожен и недоверчив после стольких предыдущих неудач. Я был даже в полной уверенности, что здесь нет никакого обмана и дело ведется начистоту. Но и тут я жестоко ошибся; фокус скоро обнаружился. На пятой репетиции наш антрепренер был очень ласков с нами и особенно оказывал внимание мне, хвалил меня и уверял, что я замечательно оригинально и сильно провожу роль
