— Избавься от него, Кьяра, — почти приказал он.
«Как же, легко сказать!» — подумала я, направляясь к столику Нейлора. Подойдя, я выдвинула стул, ожидая, что детектив поднимет на меня глаза. Когда он все же взглянул на меня, я медленно села, развернув стул задом наперед, и обняла спинку руками.
. — Я польщена вашим вниманием, детектив. Если вам так хочется посмотреть мой номер, можно было позвонить и спросить, когда мое выступление. Но зачем же посылать своих ребят следить за мной?
Нейлор не сводил с меня глаз. Прежде чем заговорить, он внимательно оглядел мой черный блестящий костюм, отделанный золотом.
— Кьяра, по-моему, вы не понимаете всей сложности положения! — воскликнул он.
— Вы правы, Джон, — отозвалась я, сознательно обращаясь к нему по имени. Попробую поиграть в эту игру. — Как я могу серьезно относиться к тому, что вы тратите на меня все свое время, следите за мной и не хотите прислушаться к тому, что я говорю вам о Дениз. Мне нечего скрывать, Джон, ищите что хотите.
Нейлор повернулся к сцене и наблюдал, как Мэри снимает лиф. Он подмечал все детали, но смотрел на нее так, как ученый в лаборатории смотрит на малейшие движения яркой тропической рыбки. Выступление его не заводило, он весь был поглощен своими мыслями.
— Мисс Лаватини, быть может, вы не знаете, как работает отдел убийств в этом городе? — Нейлор подвинулся ко мне, буравя глазами. — Когда в Панама-Сити случаются убийства, а случается это примерно восемь раз в год, мы забываем обо всех своих делах. В расследовании принимают участие все, абсолютно все. Мы собираем огромную команду, проверяем абсолютно всех, отрабатываем малейшие версии, достойные внимания.
Я попыталась сделать вид, что ничуть не испугалась. Он продолжал:
— Сейчас в нашем расследовании вы — главная фигура. Это означает, что мы будем проверять все стороны вашей жизни, мы будем разговаривать с вашими друзьями, членами вашей семьи, с вашими коллегами по работе. Когда мы закончим, мы будем знать вас лучше, чем вы знаете себя. — Он наклонился ко мне совсем близко и перешел на шепот. От Нейлора пахло мятой и кокой. — Вы уверены, что хотите, чтобы вашу жизнь рассматривали под микроскопом?
Мне захотелось выцарапать ему глаза. Господи! Чего мне стоило не влепить ему пощечину!
Нейлор чуть заметно улыбнулся.
— Видите, насколько хорошо я знаю вас, Кьяра? — негромко спросил он. — Настолько хорошо, что знаю, как вам сейчас хочется ударить меня. Можете попробовать. В трудные моменты вы всегда прибегаете к решительным мерам. Я даже знаю о том, что на прошлой неделе вы ударили байкера так, что разбили ему нос.
В ушах у меня звенело, к голове прилила кровь. Я почувствовала, что краснею.
— Может, Леон Корвазе загнал вас в угол? Может, это вы с ним разделались? Я пока не знаю наверняка, но через несколько часов буду знать точно.
Он медленно отодвинул стул, встал, посмотрел на меня сверху вниз, потом наклонился ко мне, упершись руками в стол так, что цобелели костяшки пальцев.
— Каждый раз, когда вы будете меня видеть, Кьяра, мне будет известно о вас немного больше. Если у вас есть что-то, о чем вы не хотите рассказать сейчас, что-то, о чем вам бы не хотелось, чтобы мы узнали сами, постарайтесь найти меня прежде, чем я приду к вам. — Он бросил на стол свою визитку. — Самой рассказывать гораздо легче.
Он исчез прежде, чем я решилась поднять глаза. Сукин сын! Да кто он такой! Я еще какое-то время сидела неподвижно, стараясь взять себя в руки. «Надо успокоиться, успокоиться, — твердила я себе. — Это обычные полицейские приемы. Не станет он на самом деле копаться в моей жизни». Я переехала в Панама- Сити, чтобы избавиться от своего прошлого, а не для того, чтобы в нем копались. Да и что на самом деле они могут узнать? Уголовного прошлого у меня не было. Только вот я регулярно смотрела передачу «60 минут» и другие новостные программы и потому прекрасно знала, что о каждом из нас можно выведать практически все. Для этого нужен только компьютер. И тогда можно выяснить даже, какой туалетной бумагой ты пользовался в 1968 году.
— Кьяра, с тобой все в порядке?
Этот голос ворвался в мои мысли и вернул меня к действительности. Лайл!
— Что случилось прошлой ночью, ковбой? Мог бы вернуться и проверить, а вдруг меня прибили те, кто кокнул бывшего мужа Дениз? — хмуро поинтересовалась я.
Лайл смутился. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, в ковбойских сапожках из змеиной кожи, и теребил край шляпы.
— Да я… вроде того… — забормотал он, — вроде как мне не хочется с полицией встречаться.
— Вроде как не хочется с полицией встречаться? Что это значит, Лайл?
Лайл торопливо посмотрел по сторонам, оглядывая ближайшие столики в надежде, что посетители не услышали моих слов. Но мне было плевать, слышат нас или нет. Он оставил меня одну разбираться с мертвецом и с полицией. Я хотела услышать его объяснения.
— Если не возражаешь, давай поговорим об этом чуть позже, у тебя номер через несколько минут, а меня мистер Гамбуццо не погладит по головке, если я сейчас же не вернусь в бар. И потом, здесь не самое подходящее место, чтобы обсуждать такие дела.
Так долго Лайл при мне еще никогда не говорил. Конечно, ему не хотелось связываться с полицейскими, в этом не было ничего удивительного. Все, с кем мне пришлось в эти дни иметь дело, не хотели связываться с полицией. А уж после моей встречи с глазу на глаз с детективом Нейлором я очень хорошо понимала это общее настроение.
— Конечно, конечно, — отозвалась я, — расскажешь обо всем этом позже. Ведь я — всепонимающая танцовщица, всегда готовая выслушать любое объяснение того, что случилось и почему никто не виноват, что все и всегда собирались позвонить, клялись быть рядом, но… так уж получилось… вмешалась судьба, в общем, они не могли…
Должно быть, Лайл почувствовал мой скептицизм.
— Кьяра, я действительно хочу поговорить об этом, но только не сейчас. Давай поговорим, когда закроется клуб.
Я посмотрела в его большие карие глаза и подумала, что он говорит искренне, да только я уже знала, что в людях разбираюсь плохо. Флафи вот действительно искренняя, Арло тоже был искренним. Мужчины, конечно, те же собаки, но это еще не значит, что они искренние.
— Не знаю, Лайл, надо идти готовиться к номеру, да и у бара вон сколько собралось клиентов. Посмотрю, как буду чувствовать себя после работы, ладно?
Я не стала дожидаться ответа. Что касается меня, ничто сейчас не имело значения. Человечество сжимало свое кольцо вокруг меня слишком быстро, а мне нужно пространство. Танец был наилучшим выходом, потому что когда я танцевала, некоторая часть человечества сидела в зале и никак не могла до меня дотянуться.
Не успела я дойти до гримерной, как меня остановил Винсент. Он вышел из кабинета и помахал рукой, чтобы я зашла к нему.
— Кьяра, — раздраженно сказал он, — у тебя проблема.
Господи! Да они что, сговорились, что ли? Выбрали время!
— Винсент, я могу справиться со всеми своими проблемами.
— Дай Бог, чтобы это было так. Но здесь кругом полицейские. У меня на стоянке стоит полицейская машина с двумя детективами. По-моему, ты уже по уши в дерьме, и все из-за Дениз.
Я хотела перебить его, но он говорил не останавливаясь.
— Я знаю, что она твоя подруга, что ты не можешь ее найти. А тебе никогда не приходило в голову, что она, возможно, не хочет, чтобы ее нашли? — Винсент задал этот вопрос не для того, чтобы услышать мой ответ. — Не мне объяснять тебе, что у нас за бизнес. Тебе не приходило в голову, что ты очень многого о Дениз не знаешь? И никогда не узнаешь. Я не могу позволить, чтобы у клуба все время вертелись полицейские и наблюдали за входом. Это вредит бизнесу. Поэтому, дорогая, так: или ты избавишься от полицейских, или тебе придется уйти.
