средневековом сленге глагол ЗВОНИТЬ означает примерно то же, что у нас глагол СТУЧАТЬ, то есть ПРЕДАВАТЬ КОГО-ТО. Так что ЗВОНАРЬ — это по-нашему СТУКАЧ. Такова верхняя строка, упоминающая автора доноса. На центральной строке идет сам донос. Сначала написано буквами, но в слоговом чтении слово НОЧНОЙ, а затем ДИАКЪНЪ ПИЛЪ слоговыми знаками, рис. 23-2. Таким образом, дьякон, служивший всенощную, позволил себе расслабиться горячительным, а монах ЗВОН это увидел и накатал на него “ телегу”. Итак, полный текст читается ЦНЦ ЗВОН. НОЧНОЙ ДИАКЪНЪ ПИЛЪ. Так что основания для тайнописи были очень вескими.
Новгородская грамота № 255. Ее я тоже привожу целиком, рис. 26-3 [2, с. 82]. Арциховский в ней тоже не видит связного текста: «Это кусок бересты, на котором в беспорядке нанесены отдельные буквы — А, И, В Я. Есть еще перечеркнутая буква… Для палеографии данных нет. Стратиграфическая дата — середина XIV века. Кто-то пробовал на этом куске бересты орудие письма перед тем, как начать писать на другом куске. Для каллиграфического упражнения буквы слишком небрежны» [2, с. 82]. Действительно, этот текст у меня вызывал самые различные предположения, так что я читал его несколько раз и всё по-разному. Не вызывает сомнения, что вначале нужно прочитать то, что находится внутри картуша, но читать ли сам картуш, и как его читать — это большая проблема. В конце концов, я принял решение начать чтение с картуша, который повернут по отношению к остальным знакам на 180°, и тогда он мне показался похожим не на ВО, а на РЕ, причем на его верху находился знак ЗА, который, следовательно, надо было читать раньше. Другой знак ЗА можно было обнаружить внутри картуша, наложенным на плохо начертанный знак ЛЪ; ниже помещалась буква ЮС МАЛЫЙ, которая обычно читается как Я. Все это позволило мне прочитать первые два слова как ЗАРЕЗАЛЪ Я, что меня заинтриговало, поскольку тут речь шла, таким образом, о признании в совершении тяжкого преступления. Затем, при нормальном расположении бересты, следовало прочитать лигатуру слева, которая должна была обозначать отдельное слово; после ряда колебаний я прочитал его как слово ЛЕНЪКУ.
Далее шли две отдельных буквы, которые, видимо, имели слоговое чтение, я их прочитал НА и ВО, а затем верх оставшейся справа лигатуры как ЛЕ, что дало слова НА ВОЛЕ. Низ лигатуры, тоже после ряда сомнений, я прочитал как ПЬЯНЪ, так что весь текст выглядел как признание преступника: ЗАРЕЗАЛЪ Я ЛЕНЪКУ НА ВОЛЕ, ПЬЯНЪ, рис. 26-4. Теперь становилось понятным, почему данная надпись вообще начертана не в линию, а разбросана по всему телу бересты. Пожалуй, эта грамота является самой тайной среди всех рассмотренных, поскольку тут приняты все возможные методы шифровки: слоговые знаки чередуются с буквами, буквы имеют слоговое чтение, слоговые знаки объединены в лигатуры, а часть записи развернута на 180° по отношению к другой части. Так что перед нами — особо изощренная тайнопись преступника. Записка адресована, видимо, кому-то на воле, чтобы он был в курсе дела. Вместе с тем, надпись настолько сложна в дешифровке, что полной уверенности именно в таком чтении у меня нет. Прежде, в 1999 году я читал эту грамоту так: БЕСЯТА ВЫЛАЗЯТ НА ВЛАСА (день св. Власа приходился на 6 января по ст. стилю, на Богоявление) [11, с. 43].
Новгородская грамота № 399. Я привел только текст, опустив поля грамоты, рис. 23-5 [3, с. 101]. Арциховский отмечает: «Это кусок бересты, на котором нанесены 19 буквообразных знаков в сточку и 5 маленьких знаков по дуге. Среди двенадцати знаков пять — варианты И и Н. Транскрибировать невозможно… Стратиграфическая дата — рубеж XII–XIII веков» [3, с. 100]. С первого взгляда видно, что текст состоит из двух частей, крупного и мелкого шрифта, причем крупный шрифт довольно корявый, тогда как мелкий — весьма аккуратный. Так что скорее всего писало два человека, где один начал, а другой продолжил. Это напоминает пароль и отзыв в армии, допускающие человека войти в охраняемый объект.
Сам текст для дешифровки не особенно сложен, хотя и состоит из чередующихся знаков слоговой письменности и букв. Первый текст выглядит как ДАВЪНЫИ ДЪНИ ПОЛЪНЫ, второй — сверху ПЕСЕНЪ, снизу ЛЬЖИВЫХЬ, рис. 23-6. Подозрение насчет пароля и отзыва здесь усиливается, ибо по поводу ностальгических воспоминаний о давних днях или о лживых песнях вряд ли кто-то будет писать записки. Впрочем, возможно, что мы имеем дело и с ностальгическими воспоминаниями, тогда первый крупный и неряшливый текст принадлежит мужчине, а мелкий и четкий — женщине, которая, возможно, не стала его женой, и потому его тогдашние разговоры и обещания (ПЕСНИ) были ею названы ЛЖИВЫМИ. Причина тайнописи в таком случае — нежелание, чтобы кто-то посторонний понял характер прежних отношений между этими двумя людьми.
Новгородская грамота № 116. На грамоте № 116 XII века из Новгорода сохранились по краям дырки от отверстий, показывающие, что береста сшивалась в цилиндр, рис. 24-1 [1, с. 49]. На бересте есть надпись кириллицей, СЕ — ЛУШЕВАН, рис. 24-4. Но основная надпись выполнена слоговым письмом в виде зигзага с лигатурами, который первоиздатели, естественно, за надпись не считают; ими прочитано только имя ЛУШЕВАН. Я читаю: вначале ТУЕСЬ, то есть ТУЕС, рис. 24-2, затем аналог кирилловской записи, СЕ — ЛУШЕВАН, рис. 24-3, далее — МАЛЫШЬ-ШЬКОЛЯРЪ, МАЗИЛКА НЕМОЙ, рис. 24-5 и 24-6, и вновь СЕ — ТУЕСЬ, рис. 24-7. Очевидно, что туес принадлежал школьнику, возможно, с дефектами речи. Смешанная надпись на боковине туеса школьника Лушевана весьма напоминает крышку туеса школьника Онфима, но написана веком раньше. Причина обращения к тайнописи — не только озорство мальчишки, но и желание не выдавать свой дефект и свое доброе отношение к себе.
Грамота из Чебоксар № 1. Эта находка была сделана в определенной мере неслучайно. «В 1969 году первый Чувашский отряд археологической экспедиции ИА АН СССР (начальник — Ю.А. Краснов) проводила раскопки в Чебоксарах. Археологические работы большого масштаба в столице Чувашии проводятся впервые. Раскоп был заложен во дворе школы № 15 на улице Чернышевского, в древней части города, на берегу реки Чебоксарки, у подножья холма, где в 1555 году была построена деревянная Чебоксарская крепость. Мощность культурного слоя в раскопе достигала 4,7 м. Были вскрыты напластования от XVIII–XIX до XIV веков и изучена часть городского квартала, планировка которого существенно не менялась с XIV века до наших дней. Почвенные условия обеспечили прекрасную сохранность дерева и других органических материалов, особенно в средних и нижних слоях раскопа. Изучены хорошо сохранившиеся остатки деревянных домов, относящиеся к различным периодам. Собрана большая коллекция деревянных и берестяных изделий.
Особый интерес представляют два фрагмента берестяного сосуда, найденные… в слое, непосредственно перекрывающем остатки сооружения 12 и подстилающего сооружение 10. Эти сооружения представляли собой жилые дома сравнительно небольших размеров с примыкающими к ним хозяйственными пристройками. В обоих сооружениях отмечены ясные следы кожевенного и сапожного ремесла. Оба фрагмента берестяного сосуда имеют хорошую сохранность… Система расположения отверстий и характер потертости бересты позволяют говорить о соединении стенок сосуда внахлест… Правая часть… занята сверху надписью, снизу — расположенным в два ряда орнаментом. Сохранившаяся часть надписи читается как БЕРОЗОВОЙ (написание слова “береза” и его производных через О вместо Ё часто встречается в памятниках древней русской письменности, в том числе в Новгородских берестяных грамотах XIV–XV веков; см., например, грамоты № 27 и 40). За ней следует как будто бы буква Л, и еще одна буква, характер которой определить трудно, так как береста здесь оборвана. По-видимому, это начало надписи, полностью восстановить которую невозможно. Высота букв различна и колеблется от 15 до 4 мм. Надпись выполнена полууставным письмом, в начертаниях букв, особенно первых трех, прослеживается определенное стремление к изяществу формы. Ниже надписи расположен орнамент. Первый ряд его состоит из изображений листьев с характерными изящно приостренными концами и четко прорисованными прожилками. Их форма напоминает листья сочных растений, например, кувшинки.
Сохранившаяся часть орнаментального пояса состоит из пяти изображений листьев, расположенных в вертикальном положении, почти вплотную друг к другу… Еще ниже располагается второй орнаментальный пояс, состоящий из прямоугольной рамки… с включенным в нее довольно сложным растительным узором… Весь облик рамки с узором удивительно напоминает книжную заставку, которую она, очевидно, и воспроизводит. На поверхности бересты видны также прочерченные линии. Некоторые из них следует рассматривать как отдельные небрежно написанные буквы, не составляющие слов… Остатки берестяного сосуда из Чебоксар интересны наличием надписи на стенке и использованием в орнаменте мотивов, заимствованных из рукописных книг.
Несомненно, что человек, изготовивший этот сосуд, был не только грамотен, но и хорошо знаком с русскими рукописными книгами» [15, с. 269–271]. — Насчет последнего я не уверен, поскольку, на мой
