Исцеление отважного Крота
Если Кроту нажать на живот, он хихикает, это всем известно. А вот что самое вкусное у него место – плюшевый нос, это Букашка обнаружила совершенно самостоятельно. И вот лежала она как-то раз на мягком зеленом коврике и с удовольствием сосала кротовый нос, когда за этим занятием ее застукала мама.
- Эй-эй, - сказала она. – Так ты его испортишь!
Сказала и осторожно, чтобы дочка не обиделась, взяла у нее Крота. Машинально нажала ему на живот… А он не захихикал.
- Ну вот, - вздохнула мама и нажала еще раз… - Уже не смеется.
Тут Сашка захныкала, и мама, пробормотав: «Ладно, потом посмотрю…» - сунула Крота в комод.
Зайцы сразу оживились. Еще бы. Довольно скучно было бы лежать там одним до самого праздника…
- Привет! – сказал Салатный как мог дружелюбнее.
- Ой! – вздрогнул от неожиданности Крот. – Кто здесь?!
- Хы-хы-хы-хы, - радостно засмеялись зайцы. – Свои! А еще говорят, кроты в темноте видят!
- Так и есть! – обиделся Крот. – Только никаких «своих» я тут не вижу. А только двух каких-то разноцветных болванов!
- Хо-хо-хо-хо! – еще пуще развеселились зайцы. – Ругается! Ты чего это такой сердитый?
- Я не сердитый, я расстроенный. Болею я, - объяснил Крот и вздохнул. – Смеяться не могу. Раньше только и делал, что смеялся, а теперь – вообще не могу.
Зайцы смущенно примолкли. Нехорошо ведь над больным потешаться.
- А от чего ты заболел? – осторожно спросил Сиреневый, который лежал к Кроту поближе.
- А я откуда знаю? – снова вздохнул тот. – Раньше я разговаривать не умел, зато вот сюда нажмешь, – указал он на живот, – сразу смеялся. А теперь, видишь, разговариваю, а не смеюсь. Вот нажми, - подставил он живот.
- Да ладно, я и так верю, - смутился Сиреневый.
- Нажми, нажми, не бойся!
- Я и не боюсь, - обиделся тот. – Чего мне бояться?
- А чего тогда не жмешь?
- Просто, не хочу.
- Давай я нажму?! – вызвался Салатный и потянулся через Сиреневого к светленькому кротовьему брюшку. Но тот остановил его:
- Знаешь что, милый, - сказал он, - тебе, между прочим, вообще никто ничего не предлагал. Это меня попросили нажать, а не тебя.
- Но ты-то ведь не хочешь.
- Да? А может, это я из вежливости сказал? Может, как раз хочу? Может быть, даже очень хочу. Но, в отличие от некоторых, я – заяц тактичный и ненавязчивый.
- Ну-у, брат, так тоже нельзя, - насупился Салатный. – Ни себе, понимаешь, ни людям. Сам не жмешь и другим не даешь.
Слушая их препирательство, и без того невеселый Крот нахмурился еще сильнее:
- Хватит уже мой живот делить, - сказал он. – Нашли игрушку. Я, кстати говоря, еще и не каждому нажимать на него разрешу.
- Понял?! – повернулся Сиреневый к Салатному. - Из-за тебя он теперь и мне нажать не даст!
- Так ты ведь и не хотел.
- С чего ты взял?!
- Ты сам сказал!
- Говорю же тебе, тактичный я! Так-тич-ный! – произнес Сиреневый по слогам. – А-а! Кому я объясняю?! – махнул он лапкой презрительно. – Ты и слова-то, небось, такого не знаешь! Что с тобой разговаривать! – он отвернулся от Салатного и в сердцах так треснул Кроту кулаком в живот, что тот аж хрюкнул от неожиданности. А потом сказал:
- Вот… - и развел лапы. – Не смеюсь.
- Факт, – покивал головой Сиреневый. – Просто беда какая-то. С этим надо что-то делать.
А в это время за окном молодой рыжий кот с плутовским выражением морды обогнул черную лужу и шмыгнул к подъезду. «Ага! Вон там я еще не бывал, – глянул он, прищурившись, на светящееся Букашкино окно. – А ведь там, наверное, замечательно! Есть там, наверное, какая-нибудь красивенькая- прекрасивенькая кошечка или какая-нибудь вкусненькая-превкусненькая рыбка…»
Подумав об этом и отметив опытным взглядом, что форточка в приглянувшемся ему окне приоткрыта, котишка мечтательно облизнулся и запрыгнул на скамейку. С нее – на штакетник, с него – на окошко первого этажа, а потом – на козырек подъезда. Все это было ему знакомо, привычно и приятно. Пробираясь таким образом к Букашкиной форточке, он, подергивая в такт полосатым хвостом, вполголоса напевал «Улыбчиво-мурлывчатую песню»:
То, что кот был таким жизнерадостным, вполне объяснимо. Он ведь был хозяином этого квартала. Всё тут – и дворы, и дома, и всё, что в них находилось, включая собак и людей, принадлежало ему. Да-да-да, и люди тоже были его, хотя они об этом и не знали. Но он-то знал! Даже когда был еще совсем маленьким котенком.
- продолжал он. Стоя задними лапами на козырьке подъезда, он изо всех сил, прямо таки по- йоговски, вытянулся и заглянул в комнату. Но как раз в этот момент к окну с Сашкой на руках подошла мама. Котик тут же втянул голову в плечи и спрятался за край оконного проема. «Умный хозяин – осторожный хозяин», – подумал он при этом.
