О'Брайен. Почему? — Он наклонился вперед. — Не собираетесь ли вы купить новую машину в случае, если опять не будет единогласного решения присяжных?
Уотсон побелел.
— Послушайте, я не позволю говорить со мной таким образом.
Миротворец Веттер поднял руку.
— Мне кажется, мы здорово устали и проголодались. А что если устроить перерыв?
Мы послали за бутербродами и кофе.
Ротвелл ел вяло.
— А не может ли этот суд окончиться так же, как и первый?
Веттер вздохнул.
— Будем надеяться, что нет.
Ротвелл сердито посмотрел на Уотсона, который ел в одиночестве.
— Он не настолько глуп, чтобы покупать машину. Он запрячет деньги подальше и будет держать их там до тех пор, пока не минует опасность.
— Не будем делать поспешных выводов, — сказал Веттер. — Может быть, он честно верит в то, что вина О'Брайена не доказана.
Дюка О'Брайена судили уже второй раз за убийство Мэтта Тайсона. Первый суд не привел к единогласному решению присяжных. Одиннадцать присяжных голосовали за то, чтобы признать подсудимого виновным, один — за оправдание. Через три дня после роспуска присяжных тот, кто голосовал за оправдание, купил новую машину. Это заметили его соседи, и это не ускользнуло от внимания властей. К тому же было обнаружено, что днем раньше он внес в банк на свой текущий счет пять тысяч долларов.
Этот присяжный находился сейчас под следствием, и, хотя он полностью все отвергал, было ясно, что Дюку О'Брайену удалось склонить его на взятку.
Мы подождали, пока посыльный не убрал чашки, а затем заняли места вокруг стола.
Первым заговорил Веттер:
— Мистер Уотсон, правосудие осуществляется специфическим образом.
— Специфическим?
Веттер кивнул.
— Вы ведь читали об осужденных гангстерах-шантажистах, не так ли?
— Конечно.
— И вы, наверное, заметили, что они очень редко попадают в тюрьму по обвинению в шантаже и вымогательстве. Им предъявляют обвинение в чем-нибудь другом — обычно их судят за уклонение от уплаты подоходного налога.
— Да, это правда.
— Однако, не правда ли, им выносят необычайно суровый приговор? Десять — пятнадцать лет?
Уотсон не ответил, ожидая того главного, к чему клонил Веттер.
Веттер улыбнулся.
— К тем, кто уклоняется от уплаты налогов, суд относится с большой снисходительностью. Приговаривают к штрафу, может быть, к условному наказанию, а иногда к очень короткому сроку тюремного заключения. Но в отношении гангстера-шантажиста выносится максимальный приговор, присуждается максимальный штраф.
Уотсон кивнул.
— Тогда вы понимаете? Фактически судья выносит приговор не за уклонение от уплаты подоходного налога, а за все совершенные преступления, которых власти не смогли доказать.
Уотсон вздохнул.
— Я понимаю вашу мысль, но тем не менее…
— Даже если вы и не думаете, что виновность О'Брайена в этом конкретном преступлении доказана, вы ведь, несомненно, должны знать, что он виновен в совершении многих других преступлений. Да вы бы и сами признали его виновным в тех преступлениях, которые он совершил на протяжении всей своей жизни.
— Да, — неохотно согласился Уотсон. — Но если мы признаем его виновным, то ему грозит смертный приговор.
Ротвелл приподнялся со своего места.
— Так поэтому вы против решения о его виновности? Потому что его отправят на электрический стул?
Уотсон избегал смотреть на Ротвелла, который повысил голос.
— Перед тем как вас выбрали в присяжные, вам задавали вопрос: возражаете ли вы против смертной казни? И, очевидно, вы не возражали, иначе вы бы не находились сейчас в этой комнате.
Уотсон покраснел.
— Я не возражал… не возражаю. Но этот Тайсон был далеко не лучшим представителем наших граждан… и О'Брайен почти сделал обществу одолжение… Не кажется ли вам, что в этом случае смертная казнь слишком суровая мера наказания?
Наступила тишина, затем заговорил Веттер:
— Сынок, ты хочешь, чтобы убийцы ходили по этой земле на свободе?
— Нет. Конечно, нет, — Он глубоко вздохнул. — Но, предположим, что сейчас мы не вынесем единогласного решения. Это еще не значит, что О'Брайен будет выпущен на свободу. Власти штата будут судить его снова, и он будет признан виновным в следующий раз.
— Мистер Уотсон, вы понимаете, что говорите? — возмутилась мисс Дженкинс. — Вы считаете, что О'Брайен действительно виновен, однако хотите, чтобы кто-то другой делал эту… грязную работу.
Веттер печально покачал головой.
— Вы, значит, думаете, что власти штата будут судить О'Брайена снова?
Уотсон поправил воротник.
— А что, конечно.
Веттер печально улыбнулся.
— Возможно, но я сильно сомневаюсь. Теоретически власти штата могут судить О'Брайена бесконечно, до тех пор пока не будет вынесен определенный приговор в ту или иную сторону. Но когда присяжные два раза не приходят к единому мнению, то прокуратура начнет сомневаться. А стоит ли связываться с этим делом, тратить время, деньги только для того, чтобы снова судить О'Брайена и, возможно, опять не достичь единогласного решения присяжных? А может быть, даже получить оправдательное решение? Возможно, прокурору просто все это надоест и он скажет: «Если я не могу найти двенадцати честных присяжных, которые имели бы мужество посадить О'Брайена туда, где ему следует быть, то пусть все катится ко всем чертям. Мы выпустим его на свободу. Этого-то и заслуживают почтенные граждане. И они виноваты в этом сами».
Было видно, что Уотсону стало не по себе.
— Может произойти и другое, — продолжал Веттер. — Полицейский, который задержал О'Брайена, вдруг забудет все, что видел. Он, вероятно, как и все другие, должен выплачивать закладную на собственность, и если он поймет, что О'Брайен может и далее платить за спасение от электрического стула, то почему бы и ему не заполучить часть этой суммы.
— Послушайте, Уотсон, — сказал Ротвелл. — Вы ведь не посылаете О'Брайена на электрический стул только за это одно убийство. Возможно, он и не заслуживает электрического стула за то, что отделался от Тайсона, но можно ли его оставлять на свободе?
— Сынок, — проговорил Веттер. — Ты полагаешь, это единственный случай, когда О'Брайен становится причиной чьей-то смерти? Каждый раз, когда ты читаешь, что кого-то нашли мертвым в багажнике собственной машины, ты ведь знаешь, черт побери, очень хорошо, чьих это рук дело.
— В любом случае, — сказал я, — О'Брайен заслуживает того, чтобы изжариться на электрическом стуле,
Уотсон вздрогнул.
— Мистер Уотсон, — спросила тихо мисс Дженкинс, — у вас есть дети?
Уотсон кивнул.
