Бандиты, тем временем, заправили «соски» в «сосала» и «круглый» щёлкнул зажигалкой…
…Из домов стали выбегать люди, разбуженные взрывом бензина и криками «круглого» и «пучеглазого». Бандиты метались, хватаясь руками за опаленные физиономии. Они безуспешно пытались сбить пламя с горящей одежды и орали. Вовке стало страшно.
Выкрикивая непонятные слова, Кирилл выскочил из укрытия. Он сделал резкое движение руками в сторону бандитов, и пламя на их одежде тут же погасло. Бандитов и некоторых деревенских какая-то сила повалила на землю. Вовку тоже неслабо тряхнуло. Он, правда, не упал, но на него с дерева посыпались обломившиеся ветки…
…Деревенские мужики быстро повязали «орущее жаркое». Ну и вид был у бандитов: полусгоревшие волосы; отсутствие даже намёка на брови и ресницы; остатки одежды, обугленными лохмотьями свисающие вниз. Зато из их «сосал» продолжали гордо торчать обгоревшие остатки «огненных сосок».
Через несколько минут привели и двух других поджигателей. Огонь угасал, а дом так и не загорелся. Не было даже копоти на бревенчатой стене, около которой догорали остатки соломы. Оправившийся от шока «круглый» орал:
— Вы, быдло! Вы ещё пожалеете, что связались с нами! Вы не знаете, какие крутые мэны за нами стоят!
— Вот и узнаем, от вас, голубчиков, — сказал ему Иван Разин, приведший одного из поджигателей. Довольно грубо «усадив» бандитов на землю он добавил:
— Вы нам сейчас всё расскажете: кто вас послал; кто те «крутые мэны», о которых вы только что вякнули; для чего это тем «мэнам» понадобилось. Давайте, колитесь, коли жить охота. Не будете колоться — я сделаю всмятку сначала вас, а уж потом ваших «крутых»…
— Ну всё, — шепнул Вовке Кирилл, — дело сделано, нам надо возвращаться.
— Да ну! Давай посмотрим, что будет дальше, — попросил Вовка.
— Не надо, тут всё уже без нас сделают.
— Ну интересно же посмотреть.
— Чего интересного-то? Как людей избивать будут интересно, что ли?
— А что? Что ли они этого не заслужили, это что ли не правильно, что их побьют?
— А толку-то? Это же ничего не исправит, а только увеличит зло. Пошли, нам надо домой попасть, пока мама с папой нас не хватились.?
Глава 5
Когда Вовка проснулся, часы на стене показывали десять минут одиннадцатого. Кирилл сидел за столом и рисовал. Ту картину Кирилл рисовал, точнее, писал уже целый месяц. Именно писал — в этом Вовка теперь разбирался. Брат ему объяснил, что рисуют — это когда карандашами. Кисточками, красками, не рисуют, а пишут. Потому это и называется «живопись», а не «живопись». Правда, когда карандашом или ещё чем-то таким, то всё равно это не живопись, а рисунок.
На картине был изображён сказочный замок. Замок был с башенками, с высокой каменной стеной с бойницами. Как настоящие блестели на солнце крыши, флюгеры, шпили. Даже окна замка отражали солнечные блики. Над замком парил дракон. Он был совсем не страшный, а наоборот, симпатичный даже. У него были большие перепончатые крылья и добродушная улыбающаяся мордочка. Дракон был ещё только набросан карандашом. Кирилл, как раз, выписывал зелёные чешуйки на его крыле.
— Ну что, выспался? — спросил брат.
— Ага, — ответил Вовка.
— Ну ты и спать, засоня!
— Так всю ночь…
— Не всю ночь, а только половину ночи. И вообще, я тоже не спал.
— Это я с непривычки.
— Есть будешь, «непривычка»?
— Не знаю.
— Раз не знаешь, доставай всё сам. Мама там завтрак и обед в чугунках оставила — в печке, чтоб не остыло.
— А что ли её нет, мамы?
— Она с папой в город уехала. Их срочно вызвали в прокуратуру.
— В прокуратуру?! Они же в отпуске!
— Там срочное дело появилось, сам знаешь какое.
— Знаю?!
— Конечно, забыл, что ночью было?
— А, это из-за тех бандитов. А где баба Шура?
— Она с дедушкой тоже в город поехала, покупать что-то. Так что хозяйничай сам.
— Ладно. А ты есть будешь?
— Будет обед — пообедаю, а пока ещё рано.
Вовка нашёл ухват и достал из печки чугунки с едой, а потом спросил:
— А чего сделали с бандитами, которых поймали?
— О! Тут такая история — отпустили их из милиции.
— Отпустили?!
— Ага. Они, вроде как, и не бандиты. Они теперь пострадавшие.
— Пострадавшие?!
— Ну да, пострадавшие. Их же жестоко избили деревенские хулиганы. А ещё бензином облили и подожгли.
— Подожгли?! Они же сами.
— Не удивляйся, ещё и не такое бывает. Кстати, прокурор — папин и мамин начальник — тоже удивился, что их из милиции выпустили. Я это слышал, когда папа по телефону с ним разговаривал.
— И что теперь?
— Пока не знаю. Надо сначала узнать, кто их отпустил. Может быть, Луганский — дружок начальника отделения милиции Змеева.
— А что ли начальник милиции может дружить с бандитом?!
— Не только не может — не имеет права, но всякое бывает. Ладно, не парься. Своё они получат. В случае чего, я займусь Змеевым.
— Ты?!
— Да, я. Больше этого никто не сможет.
Кирилл, завинтил колпачки на тюбиках с красками, сложил всё в этюдник. Со двора донёсся шум подъехавшей машины — это вернулись из города родители. Они вошли в дом, продолжая обсуждать события.
— Всё равно не понимаю, как их можно было отпускать? — возмущалась мама, — Ведь их с поличным поймали, на месте преступления.
— Да уж, ситуация… — отвечал отец. — Это же надо так всё вывернуть наизнанку. Они, видите ли, ещё и пострадавшие, Их, оказывается, жестоко избили из хулиганских побуждений.
— Так что, Ивана теперь судить будут?
— Не будут. Я этого не допущу. Разин, конечно, превысил пределы необходимого, но его тоже можно понять. Бандиты вели себя до предела нагло, а у Разина обострённое чувство справедливости. А тот толстый, которому Разин «портрет отретушировал», будто нарочно нарывался.
— Ладно, допустим, — сказала мама, — с Разиным у них ничего не выгорит, но как быть с поджигателями?
— Не беспокойся, улики будут. А будут улики — не открутятся. Кстати, посмотреть бы, что на той флешке. Домой, что ли, съездить?
— Это на той, что тебе около светофора сунули?
