Смелее, опричники...
Бикфордов шнурок лет непрожитых жжет...
С тобою нам тесно.
Сгорел шнур. Прелестно!
И на небесах все готово уж.
Взлет!
* * *
Я очнулся...
Где я? Полумрак...
Пахнет грязным телом и теплом,
Длинный перекошенный барак.
Тут свалили человечий лом.
Койки ржаво выстроились в ряд,
Одеяла-шкурки серых крыс,
И разносит разноцветный яд
Санитар, высок, горбат и лыс.
Мне палатный врач в халате сером
Тычет в грудь свой грязный палец-шест,
Помечая на бумажке мелом,
И бормочет: 'Симулянтум эст'.
Я здоров...
Мне выдали вещички.
Утомила к выходу ходьба.
Ставит мне в учительском обличье
Двойку с кучей минусов судьба.
И врачи, больные, сестры, няни,
Усмехаясь, за спиной галдят.
Выхожу на улицу,
На волю...
Вижу: койки выстроились в ряд,
И грызет их, кровенея, ржа.
Двойка, ощетинясь минусами,
Стала вдруг похожа на ежа.
* * *
Беги, рогатый,
Пусть хлещут ветки
По взмокшей морде
И по бокам.
Они спасают
Тебя от клетки,
От звуков города...
Тебя рукам
Костлявым потным
Не позволяют
Хватать за холку
И гладить круп.
С тоски подохнешь
То пожалеют
И, словно волки,
Утащат труп...
И пусть копыта
Ломают камни,
И пусть за ночью
Не видно зги.
Слезой умытое,
Сердце встанет,
Устав... Но все же
Беги... Беги!
* * *
Рецидив истории
Вырвут медный язык у церкви,
Как бывало уже не раз.
Зазвучит снова гимн, как реквием,
Ликвидируя кон гору, как класс.
И свою Лот познает дочь,
И устроят опять в храме торг.
Будет Варфоломеева ночь,
Станет город похожим на морг.
А Иуда продаст вновь Христа,
И распнут его вновь, но уже
Не за 30 монет - за полста,
На из рельсов скрещенных 'еже'.
Принеся для нас жертву, сына
В посеревшее лоно небес
Всевышний, нас бог триединый,
Вознесет на ракете 'Эм-Экс'.
* * *
Второй Христос
Каждый человек
Должен написать себе
Реквием.
В наш безумный век
Отпевать тебя будет
Некому.
В одеяло бы,
Запереться бы в спаленку.
Ох, и страшно мне,
Бомба ведь большая –
Я маленький.
'Не слышны в саду
Даже шорохи...' –
Пахнет порохом.
И, гореть в аду,
Экую беду –
