Старик, казалось, только теперь заметил ребят, снова протер очки непослушными пальцами и воскликнул:
— Здравствуйте, друзья-товарищи! — Зычный голос его, отнюдь не старческий, не привыкший к полутонам, ударился в потолок и прокатился по пустому залу. Пожилые коряжемские интеллигентки, попивавшие чай с пирожным, переглянулись и о чем-то зашептались.
— Вы меня знаете? — спросил старик ребят.
— Кто ж вас не знает в поселке, — ответил бойкий парень в кожаной куртке с костяными пуговицами. — Вы весной выступали у нас в общежитии, рассказ!тали про строительство комбината.
— Может быть, может быть, — проговорил старик, заметно польщенный своей известностью. — А где вы работаете? — Он уже расположился за моим столиком и говорил с ребятами все так же громко, с чувством хозяина положения.
— В тресте, — ответил второй, длинноволосый парень, разливая в фужеры вино. — Строим административный корпус ЦБК.
— Это хорошо, — похвалил старик и отметил со знанием дела: — Там же будет автоматизированная система управления производством. Плохо только, друзья-товарищи, что медленно строите. Мы строили во много раз быстрее… Управляющий трестом на месте?
— На месте. Куда ж он денется? — ответил парень в кожанке.
— И главный инженер работает?
— Работает.
— Да-а-а, этот действительно работает… Большой человек Зарума. Уважаю… И вы уважайте, — посоветовал старик. — Это строитель от бога… Согласны? — неожиданно повернулся он ко мне.
Я пожал плечами:
— Не знаю. Я с ним не знаком…
— Неужели?! — удивился старик так искренне, будто я ничего не знал, скажем, о знаменитом Растрелли. — Напрасно не знакомы… — Видимо, он потерял интерес ко мне и, пошарив взглядом по столу, взял меню. — Я ж в этих очках ни черта не вижу… Ну-ка, почитай, что там пишут… — Старик протянул карточку парню в кожанке, придвинулся близко к соседнему столику, снял очки и показался совсем незрячим.
— Может, выпьете с нами вина? — предложил длинноволосый парень. — По случаю воскресного дня и большого мороза…
— Вкуса вина не знаю, — с гордостью сказал старик. — Пиво, правда, в молодости пробовал. А вот вина — ни грамма… Декабрь, верно говоришь, держит крепко. Я вчера приехал из Крыма. Там шестнадцать градусов…
— Мороза? — в один голос удивились ребята.
— Тепла, конечно… Ты читай подряд, снизу доверху. Кроме вина-водки и табачных изделий…
— Мокрарус с гарниром, под майонезом, — стал читать парень в кожанке, но старик сразу перебил его.
— Что такое мокрарус?
— Рыба такая.
— С костями?
— А как же! Рыба без костей не бывает…
— Бывает, но только не про нашу честь… За свои восемьдесят четыре года встречал единственного начальника, который не обращается с черного хода за рыбой без костей, а покупает то, что к вечеру остается на прилавках. Это — Зарума… Читан дальше.
Я взял из вазочки офсетную салфетку и записал: «Зарума — главный инженер строительного треста № 6. Познакомиться!!!»
— Салат «Столичный», — с улыбкой читал парень.
— Сколько стоит?
— Рубль двадцать одна…
— Пропустим. За такие деньги можно до столицы доехать, если в общем вагоне… Что там на первое?
— Борщ…
— Во! Борщ — хорошо… Можно половиночку… Второе?
— Я еще холодные закуски не прочитал. — В голосе парня зазвучала шаловливая снисходительность, какую допускают молодые люди по отношению к старикам с признаками маразма. Но этот восьмидесятичетырехлетний Александр Федорович никаких признаков умственного оскудения не проявлял. Наоборот. Он в самом начале взял игривую поту и прочно держал ее, не упуская возможности демонстрировать превосходство возраста и опыта над молодостью.
— Завтрак туриста… Сельдь иваси с гарниром…
— А каша какая-нибудь есть?
— Что-то не видно… Гарниры: картофель жареный с огурцом. Сложный гарнир…
— В чем его сложность? — ухмыльнулся старик. — Холодные закуски ты все прочитал?
— Не все. Вы ж перескакиваете со среды на пятницу. — Парень терпеливо поискал раздел холодных закусок. — Салат «Здоровье».
— Здоровье — хорошо! Это мне подходит. А из чего состоит здоровье? — играл старик.
Парень перешел в наступление:
— Здоровье состоит: кура жареная со сложным гарниром, утка жареная с зеленым горошком…
— Кур и уток не хочу, — замахал руками старик. — Они мне не по зубам.
— Тогда возьмите мойву, тушенную в масле… мокраруса жареного… путассу, тушенную с овощами…
— Эту? — старик зычно расхохотался, я дома жарил. Она мне не понравилась.
Официантка принесла мне первое. Старик поднял кверху свои невидящие глаза.
— А-а-а, Людочка! Здравствуйте, Людочка!
— Здравствуйте, товарищ Исаев, — сдержанно отозвалась официантка. — Что-то вы давно к нам не заходили…
— Только из Крыма возвратился. И сразу — сюда. — Старик взял Люду за локоть и снова повернулся к соседнему столику. — Ребята, вы, конечно, не знаете, что Люда когда-то пела в хоре. Как она красиво пела!
— Было время, — вздохнула Люда. — Скоро внуки запоют… Что будете заказывать? — терпеливо напомнила она, держа наготове блокнот и карандаш.
— Запишите: борща половиночку, мокрарус, кофе с молоком. Можно два стакана. Я его люблю. Пока все… Да, мы все успевали, продолжал старик, когда Люда ушла. — И работали, сколько требовалось, и пели, и плясали, хотя жили в бараках, без газа, воды и теплых нужников. Нынче молодежь слегка облепилась. Верно я говорю, ребята? Не в обиду, но верно…
— Слегка есть, — снисходительно согласился волосатый. — Ребята уже закончили обед и собирались расплачиваться.
— То-то! А почему? — поднял указательный палец старик. И сам же ответил: — От избытка роскоши. Слишком много дается всего. Умные люди говорят: что слишком, то нездорово…
— Старая песня, — отозвался длинноволосый. — Вы, Александр Федорович, только первую очередь сдали. А сколько еще настроили после вас?! В три раза больше. И на комбинате, и в поселке. Мы тоже не лыком шиты, кое-чего поделываем…
— Не спорю, — сказал старик. — Я только тому удивляюсь: энтузиазма стало поменьше. Теперь перво-наперво смотрят в платежную ведомость. А для нас она была делом десятым.
— Угу, — согласился тот же парень. — Но за ресторан энтузиазмом не рассчитаешься. Здесь требуют наличные. В ваше время ресторанов в Коряжме не было, потому и ведомость была ни к чему… Будьте здоровы, товарищ Исаев.
Старик не ответил. Оп проводил парней своим невидящим взглядом, заметно сник и несколько минут сидел молча, пока Люда принесла борщ. Он ел неторопливо, по-крестьянски, низко склонясь над тарелкой и сопровождая ложку кусочком хлеба, чтоб не капнуть на стол.
