свои профессиональные навыки, поскольку в будущем вы должны помогать все лучше все большему количеству людей. Если, скрываясь под маской профессионализма, вы не будете совершенствовать свои навыки и экспериментировать, я думаю, что вы пропустите свои шанс и профессионализм станет для вас способом ограничивать себя. Подумайте о профессионализме. Если под этим поведением скрывается для вас набор тех вещей, которые вы НЕ можете делать, то вы ограничиваете себя в своем поведении.
В кибернетике существует закон необходимого разнообразия. Он гласит, что в любой системе, состоящей из людей или машин, элемент обладающий наибольшей вариабельностью, будет являться контролирующим элементом. А если вы ограничиваете свое поведение, вы теряете необходимое разнообразие реакций.
Самый яркий пример того – психиатрические больницы. Я не знаю как в вашем штате, но у нас в Колифорнии очень легко выделить персонал больниц, так как у него есть профессиональная этика. У них есть групповые галлюцинации, которые являются более опасными для них самих, нежели для кого-то другого, так как они верят в то, что должны ограничивать свое поведение определенным образом. Это заставляет действовать в определенных ситуациях одинаково, но пациенты не должны играть согласно этим же правилам. Большая гибкость поведения позволяет вам добиться от людей нужных реакций и контролировать ситуацию. Кто же способен вызвать наибольшее количество реакций – психатр, который действует «нормально» или пациент действующий странным образом?
Сейчас я приведу вам мой любимый пример. Мы шли по коридору одной Калифорнийской больницы вместе с группой молодых психиатров. Приближаясь к большой гостиной, мы говорили нормальными голосами. Когда мы подошли к двери и вошли в комнату, все психиатры начали говорить шепотом. Конечно, и мы тоже начали шептать. В конце концов мы посмотрели друг на друга и спросили: «Отчего же мы шепчем?» Один из врачей повернулся к нам и сказал: «Здесь находится кататоник. Мы не хотим его беспокоить.» Ну, если кататоник имеет большее необходимое разнообразие поведения, нежели профессионал, то я присоединяюсь к кататонику.
В Калифорнии каждая группа психотерапевтов имеет свою этику. Например: чтобы быть хорошим коммуникатором, вы должны одеваться как рабочий фермы. Второе правило – это обнимать всех СЛИШКОМ крепко. Они всегда смеются над психиатрами, которые носят галстуки! Мне их поведение представляется ограниченным и одномерным. Вся беда с этими профессиональными кодексами заключается в том, что они ограничивают поведение. И каждый раз, когда вы скажите себе: «Этого я делать не могу», на это найдутся люди, с которыми вы не сможете при этом работать.
В этой же самой комнате я прошел очень близко от кататоника, наступив ему при этом на ногу так сильно, как только мог, и получил немедленную рекцию. Он вышел из своей «кататонии», подскочил и закричал: «Не смейте этого делать!»
Франк Фарелли, автор «Провокативной терапии», представляет собой прекрасный пример необходимого разнообразия поведения. Он готов на все, чтобы добиться контакта и рапорта.
Однажды он диагностировал женщину, которая уже три или четыре года находилась в кататоническом состоянии. Он сел рядом с ней, посмотрел на нее и честно предупредил: «Я собираюсь добраться до вас». Она конечно, не дала никакой реакции, продолжая пребывать в кататоничском состоянии. Он наклонился и вырвал у нее волосок из ноги над лодыжкой. И снова никакой реакции, так ? Затем он поднялся на один дюйм вверх и вырвал еще один волосок. «Убери руки!» – закричала она. Большинство из вас скажут, что это «Непрофессионально». Но самое интересное насчет непрофессиональных вещей – это то что они СРАБАТЫВАЮТ! Франк сказал тогда, что он и не намерен был подниматься выше колена.
Однажды я читал лекцию в аналитическом институте Техаса. Перед началом лекции они три часа рассказывали мне о своих иссследованиях. Результат их сводился к тому, что психически больным людям нельзя помочь. К концу я сказал: «У меня складывается определенная картина. Разрешите мне проверить, прав ли я. Вы мне хотите сказать, что терапия, в ее настоящем виде, бессильна?» Они отвечали: «Нет, мы хотели сказать, что никакая форма терапии никогда не будет помогать шизофреникам». Я ответил: «Хорошо. Вы действительно в своем праве: все мы, психиатры, должны поверить в то, что мы не можем помогать людям». Они на это: «Нет, будем же говорить о психотиках. Люди, которые живут в психотической реальности и та-та-та… И все эти вещи о рецидивах. Я спросил: «Но что вы делаете с этими людьми?» Тогда они рассказали мне о видах терапии, которые они применяют. Они никогда не сделали ничего, чтобы добиться от этих людей желаемой реакции.
У Франка Фарелли в отделении лежала больная, которая была убеждена в том, что она любовница Христа. Вы должны признать, что это малополезное убеждение. К каждому человеку она подходила и объявляла: «Я – любовница Христа». И конечно, они отвечали «Да нет, это только иллюзия, бред…не так ли?» Большинство психических больных преуспевают в странном поведении и вызывании нужных им реакций. Франк обучил молодую девушку, социального работника, вести себя систематически определенным образом и запустил ее в это отделение. Когда эта пациентка подошла к ней и сказала: «А я – любовница Христа», та ответила: «Да, знаю, он мне о вас говорил», причем ответила с презрением, глядя немного назад. Через сорок путь минут пациентка сказала: «Я слышать не хочу больше про Христа и все эти вещи!»
Есть такой человек – Джон Розен. Многие из вас о нем определенно слышали. У Розена есть две вещи, которые он делает систематически, получая отличные результаты. Одна из вещей, которые Розен делает очень хорошо, что описал Шеффлин – это он так хорошо присоединяется к миру шизофреника, что разрушает его. Это – то же самое, чему научил Франк девушку – социального работника.
Психатерапевты из Техаса никогда не пробовали сделать ничего подобного. Когда я сказал им об этом, у них вытянулись лица, потому что то, что я предлагал, выходило за рамки их профессиональной этики. Они выросли в системе убеждений, которая гласила: «Ограничивай свое поведение. Не присоединяйся к миру клиента, жди, пока он присоединится к твоему.» Но ведь психически больному гораздо труднее войти в мир психиатра, чем профессиональному коммуникатору – в его мир. Но меньшей мере, первое – более маловероятно.
Мужчина: Вы клеймите многих людей, которые здесь сидят!
Конечно! Слова всегда это делают – на то они и слова. Но если эти слова вы относите непосредственно к себе, то у вас есть потребность, чтобы на вас нападали.
Один из моментов, на котором застревают коммуникаторы, мы называли «модальный оператор». Клиент говорит: «Я не могу говорить сегодня об этом. В этой группе я не могу раскрыться. И я не думаю, что вы можете это понять.» Если вы будете вслушиваться в содержание, вы просто уничтожите себя. Скорее всего вы скажите: «Что случилось?»
Стереотип состоит в том, что клиент говорит: «Я не могу», или «Я не должен Х». Если пациент приходит и говорит: «Я не должен сердиться», то гештальт-терапевт отвечает: «Скажите лучше, что вы не хотите». Фриц Перлс говорил на немецком, и, быть может, в немецком эти слова существенно различны, но в английском языке этой разницы нет. «Не хочу, не могу, не должен» – в английском языке все это то же самое. Не важно, не хотите ли вы, не должны или не можете – все равно вы не делаете. Итак, человек говорит: «Я не в состоянии сердиться». Если вы спросите: «Почему?», он начнет объяснять вам причины, и вы с большей вероятностью попадете в тупик. Но если вы спросите: «Что же произойдет, если вы все-таки рассердитесь?» или «Что же удерживает вас от этого?» вы получите что-то гораздо более интересное.
Все эти идеи мы опубликовали в нашей книге «Структура магического», и многих потом спрашивали, читали ли они эту книгу. Нам отвечали: «О да, трудолюбиво прочел». А почерпнули ли вы что-нибудь оттуда, например, из четвертой главы?» Я считаю, что это – единственная осмысленная глава во всей книге. «Конечно, все это я прекрасно знаю». «Хорошо, тогда я буду клиентом, а вы будете задавать мне вопросы. Итак, я не в состоянии рассердиться». «И как вы думаете, в чем здесь проблема?» – это вместо того, чтобы спросить: «Что же удерживает вас?» или «Что же произойдет, если вы все-таки рассердитесь?» Без систематической тренировки в задавании вопросов мета-модели люди заходят в тупик. Наблюдая за работой Сэла Минушина, Вирджинии Сатир, Фрица Перлса и Милтона Эриксона, мы заметили, что они интуитивно пользуются многими из двенадцати вопросов мета-модели.
Чтобы не думать о том, что же надо делать, вы должны пройти через программу тренировки ваших выборов. Если же вы будете думать о том, что надо делать, вы не заметите того, что происходит. Сейчас мы говорим о том, как организовать свое сознание, чтобы справляться со сложной задачей коммуникации.
Понимает ли клиент то, что происходит, совершенно не имеет значения. Если же он хочет знать, что
