На крыше себе постелил я. Усталый,Прилег, но уснуть я не мог почему-то.Быть может, реки клокотанье мешалоИль ветер, с вершины срывавшийся круто.Спустился я в дом, прихватив одеяло,К старинной тахте я прижался щекою.Теперь тишина мне уснуть не давала,Теперь духота не давала покоя.Я лампу зажег. Озаренные светом,Отцовские рукописи лежали.И сам он глядел с небольшого портретаВ раздумье, а мне показалось — с печалью.И с плеч его черная бурка спускалась.Казалось, в дорогу собрался он снова,И быстрый скакун через дикие скалыЕго унесет, дорогого, живого.И я подошел, как к живому. Я в детствеВот так же, бывало, являлся с повинной:«Вторую весну без тебя я, отец мой…Ты за руку вел малолетнего сына.Растил меня, путь мне указывал верный,Учил не робеть и преград не бояться.В поэзию ввел… Помоги и теперь мне…Так трудно во всем одному разобраться!..»Я смолк. Неожиданно мне показалось,Что голос я слышу родной и знакомый.Что снова вошел мой отец, как бывало,Что он лишь на час отлучился из дома.Седой, невысокий — таким его помню, —Глаза меж лучистых морщинок не гаснут.Он теплую руку кладет на плечо мне,Звучит его речь глуховато, но ясно.
5
«Мой сын, я слежу за тобой постоянно,С тех пор как тебя убаюкивал в зыбке.Я знаю всегда твои мысли и планы,Возможные предупреждаю ошибки.Признаться, тревожусь порой о тебе я.Ты выбрал нелегкое дело, сыночек.Как должно поэту, встречай, не робея,Душевную боль и бессонные ночи.Профессия эта требует многоТерпенья и мужества, силы и страсти.Будь честным! Чтоб сердце чужое растрогать,Свое раскрывай безбоязненно настежь.Пускай, ослеплен красотою невесты,Жених никаких в ней не видит изъянов,Но в деле твоем слепота неуместна.Здесь правда — основа любви постоянной.Чем утро светлее, тем легче заметитьВсе темные пятна, все давние тени.Весну воспевая, воспользуйся этим,С полей сорняки убирай и каменья.Полвека носителей зла обличал я.Их множество сгинуло, без вести канув.Но все-таки их уцелело немало, —Так хищник уходит порой из капкана.
