Пленников, подобных Паше, было несколько. Имена всех, кроме него, стали известны Первому достаточно быстро. Сидельцы не представляли ни особого интереса, ни опасности — это были жертвы подковерных аппаратных игр. Удачливые мерзавцы ели неудачливых — обычная жизнь серпентария.
Их умертвили в страшных мученьях, накормив их болью и страхом Артефакт Смерти, а Пашу оставили в покое до идентификации. К тому же он был бесполезен, потеряв чувствительность, пытать его было бесполезно. Спустя ещё месяц про него забыли. Паша периодически выходил из забытья. Магический запас у него полностью отсутствовал, собственно этому и служило его ложе, по периметру которого работал специальный амулет. Паша не ощущал ни рук, ни ног, он не чувствовал биения сердца, его слабое дыхание было невероятно поверхностно. Он не мог диагностировать свой организм, не то, что начать лечение. Мысли тяжело ворочались в чужой голове. Паша снова и снова проваливался в забытье — это было избавлением от ужаса существования.
Монах-санитар не замечал его пробуждений, он появлялся в келье на полчаса, чтобы покормить Пашу через зонд и убрать пару капель «отходов». Магический ошейник не давал Паше умереть, поддерживая его растительный образ жизни.
Монах.
Спустя семь лет размеренный ход жизни нарушился. Монаху приоткрылась возможность сменить свою должность на более сытую. Начальство его не отпускало, пока он не перевесит свои обязанности на других. То, что приносило доход или увеличивало влияние, коллеги забрали быстро. Скромный, бесполезный узник, без племени и имени, никому не пригодился. Санитар был вынужден его умертвить, так сложились обстоятельства. Можно было придушить пленника, можно — заколоть шилом в сердце, но санитар выбрал яд. Он добавил в пищу двойную смертельную дозу, посмотрел на задохлика, улыбнулся — «экий он перестраховщик», накормил жертву через зонд и ушел, не желая смотреть на агонию. Монах любил животных и детей, помогал старикам, считался добрым и сентиментальным человеком. Такое мнение было им заслужено, он помогал своему старинному приятелю. Тот сломал шейку бедра, кость не срасталась, а денег на лечение не было. Монах каждую неделю навещал больного, купал его, делал уборку в комнате, готовил ему праздничный обед, развлекал калеку беседой. Санитар недолго уговаривал себя убить узника. Сам он использовал слово «усыпить». Монах привык обосновывать свои решения, представляя их в выгодном свете. Служба ордену, имеющего такую репутацию, бросала черную тень на любого человека. «Чем моя работа санитара отличается от такой же работы в другом месте?» — лицемерно вопрошал монах. Семь лет назад сумасшедший маг начал убивать всех подряд. Санитаров, кучеров, поваров, садовников, сторожей он убивал даже чаще, чем магов — их было больше, а сумасшедший бил без разбора. Вот тогда монах проникся значением места своей службы, дополнительные блага даром не даются, за все надо платить, иногда своей жизнью. Потом всё утихло, и монах снова стал обманывать себя. «Собственно, для узника такая жизнь — сплошное мучение, и усыпить его благое дело», — уговаривал себя монах.
Павел Ильич.
Паша пришел в сознание от того, что его ноги и руки дергались как у марионетки. Тело то выгибалось вверх, то падало вниз на постель, разбрасывая тряпки и разрушая периметр антимагического амулета.
«Интересно девки пляшут?! Ноги выше головы!» — развеселился Паша, наблюдая за своим-чужим телом.
Монах никогда не приковывал узника к постели, и теперь выяснилось — зря! Тело само, без участия Паши, скатилось на пол. Почти одновременно: в мозг хлынул яд, и буря магической силы обрушилась на Пашу. Яд выжигал голову изнутри, казалось, черепная коробка взорвется. Магия давала ощущение всемогущества, Паша чувствовал себя всеведущим, всесильным. Он упивался возвращением к жизни, умирая. Мгновения растянулись в бесконечные минуты и часы, казалось, что время остановилось.
Монах.
Монах выждал достаточно времени, чтобы пленник мог умереть дважды и трижды. Открыв дверь, он увидел узника на полу. Жив тот, или нет понять было трудно, тело мужчины давно потеряло очевидные признаки жизни, превратившись в обтянутый кожей скелет. Раньше монах замечал редкую пульсацию тонкой синей жилки на голом черепе. Тело лежало лицом вниз, монах не мог рассмотреть привычный признак, он приподнял «мертвеца» и положил на спину. Взгляд пленника, осмысленный, яростный, загипнотизировал монаха, полностью подчинил его волю, превратил в придаток физически беспомощного мага. Бывший монах, бывший санитар, бывший человек переоделся в лохмотья узника — тот когда-то был высоким, крепким мужчиной. Марионетка поправила периметр антимагического амулета, что удивительно, тот сразу же заработал. Прошел час, прежде чем тело монаха достаточно ссохлось, чтобы напоминать мумию.
Павел Ильич.
Убедившись, что мозг монаха полностью атрофировался, Павел переместился в Источник. Ледяная жидкость очистила голое тело от грязи и омертвевшей кожи, тяжелые кости потянули Пашу на дно и он не захлебнулся только потому, что практически не дышал — его метаболизм чрезвычайно замедлился. Минут через десять Павел прыгнул телепортом в свой дом в Роззе. Сколько прошло лет он не знал, принадлежит ли ему дом — неизвестно, но крупных неприятностей Павел не ждал. Даже если власть в Роззе сменилась, никто не будет сторожить годами появление мага. В Пантано начинался день, а в Роззе время перевалило за полдень. Комната оказалась пуста, но звуки и запахи выдавали — на кухне кто-то есть. Нахально переместив свое тело на явно чужую кровать Павел начал диагностику. Его здоровье было разрушено в хлам. На пару ближайших месяцев Павлу следовало забыть о нормальной жизни. «Помню, смотрел кино, там люди после многомесячной комы почти сразу начинали ходить. Мышцы можно быстро восстановить, недели за две, а вот сухожилиям кирдык пришел. Похоже, на Землю нужно прыгать», — подумал Павел и взгрустнул. Дикий, нечеловеческий крик разорвал воздух, казалось что окно распахнется, а дверь захлопнется от такого давления. Павел еще не мог повернуть голову, сращивание нервов в позвоночнике только-только началось. Голос ему был незнаком.
«Надоест верещать — убежит», — рассудил больной, и снова сосредоточился на лечении. Девица орала не переставая минут десять. Ей несомненно доставляла удовольствие возможность проявить свой незаурядный талант. «Голосистая девчонка», — вспомнил Павел старинную шутку и обрадовался пробуждению положительных эмоций. Он подождал, не желая причинять вред нахальной девице, и только, почувствовав угрозу, «усыпил» сирену, перекрыв на несколько секунд доступ крови в её голову. Девица с грохотом повалилась на пол, что-то звякнуло. «Сейчас прибежит подмога. Тупить начинаю», — разозлился Павел. Ему не хотелось искать иное место для своего лечения. Привычный дом, возможно рядом друзья. Он переместил девицу в кресло, а само кресло поставил так, чтобы, наконец, рассмотреть новую хозяйку его дома. Девушка пришла в сознание, но притворялась, что она в обмороке. В коридоре послышался топот. Половицы скрипели под тяжестью крупного тела. Здоровяк точно определил, откуда раздался крик и бежал прямиком в комнату. «Такие, хм …, слишком уверены в себе. Я бы, на его месте, остановился у двери, прислушался», — пронеслась мимолетная мысль, пока Павел укладывал высокого и крупного юношу рядом с креслом «сирены». У девушки даже не дрогнули веки, не участилось дыхание, её выдержке позавидовал бы любой мужик. «Что же она так орала? Звала на помощь. Потом решилась напасть. Сейчас выжидает, определяет момент для бегства», — усмехнулся Павел. Он захлопнул дверь, задвинул засов, развязал шнур, который девушка использовала вместо пояса, и замотал им засов. Девица соизволила открыть глаза, и неприязненно посмотрела на Павла. Её попытку встать Павел пресек самым жестким методом, бросив её обратно в кресло.
— На плите каша и мясо, сгорит ведь, — укоризненно произнесла девица. Павел подумал, что пора наладить контакт с хозяйкой его дома, и отправил девушку в коридор.
— Эбера не обижай! На вид он — громила, но на самом деле очень добрый, — закричала девушка- сирена из-за двери. «Малейшая поблажка, и тобой уже командуют», — внутренне улыбнулся Павел и попытался войти в транс. Ему нужно было восстановить голос. Существенных поломок в организме хватало, но именно от этой мелочи зависела возможность остаться в собственном доме.
Глава 3. Старые друзья
