Сагро, которая сейчас надевает ради меня маску вдовы”. Подумав еще несколько секунд, он произнес: “Но это именно то, что происходит в романе ‘У тебя иное имя’, который я сейчас пишу”.
— Просто наша с тобой история, любимый, это настоящий роман, — ответила на это Лаура, закидывая ногу на ногу.
— Как легко убивать! — задумчиво произнес Хулио.
— Когда это делается во имя любви, — добавила она.
Всю ночь они разговаривали, не касаясь друг друга. Когда занялся рассвет, они обнялись...
Они никак не могли насытиться. Наконец, Лаура сказала: “Тебе пора уходить, любимый. Я не хочу, чтобы тебя увидела дочка, когда проснется. У нас вся жизнь впереди”.
— Вся жизнь, любовь моя. Наша жизнь и жизнь других. Вся жизнь, — ответил охваченный страстью Хулио.
Когда он вышел на улицу, над городом поднималось солнце.
— Рассвет... — думал он. — Какое странное слово. Какая странная жизнь! Какое странное все вокруг! Я ни в чем не виноват, в случившемся нет даже тени моей вины. Мы просто глина, мягкая и изменчивая — еще одно слово, которое, должно быть, происходит от слова “измена”. Но, Боже, какая любовь! Как мы любим друг друга! И какой у меня получится роман!
Он припарковал машину неподалеку от своего подъезда. Подметальщик мел тротуар огромной щеткой, насвистывая что-то себе под нос. Хулио приблизился к нему:
— Извините, что это вы насвистываете? — спросил он.
— “Интернационал”, сеньор, гимн социалистов, — услышал он в ответ.
Улыбнувшись про себя, Хулио открыл дверь подъезда, вошел в лифт, нажал нужную кнопку и вдруг почувствовал абсолютную уверенность в том, что, когда он войдет в свою квартиру, то обнаружит на письменном столе законченную, совершенно готовую рукопись романа под названием “У тебя иное имя”.
