глядя в глаза Дариусу.
Если он думал, что сможет смутить ее с первой же минуты знакомства, то глубоко ошибался — она примет этот вызов.
— Хорошо, — кивнул Герард. — Но я должен сообщить вам еще кое-что.
— Еще?
Теперь голос Дариуса звучал почти угрожающе.
— Ни на минуту не забывайте о том, что теперь третья часть «Андреас Холдинг» принадлежит постороннему человеку, а другие две трети разделены между четырьмя братьями. Это значит, что больше ни у кого из вас нет контрольного пакета акций. Владелица трети «Андреас Холдинг» решила сохранять анонимность до тех пор, пока не определится, как ей поступить со своей долей. Ей уже больше семидесяти лет, так что она хочет просто получать прибыль от своего пакета акций. Но если она вдруг решит принять активное участие в управлении компанией, вам нужно будет объединиться, иначе все закончится тем, что компанией семьи Андреас будет управлять посторонний человек.
— Нам понадобится еще несколько минут, — сказал Дариус, обращаясь к Герарду и стараясь не думать о его мрачных предсказаниях. — Нам с братьями нужно кое-что обсудить.
Герард Росс поднялся, кивнув дочери, чтобы она следовала за ним.
— Мой офис в вашем полном распоряжении. Уитни, я и Джино подождем вас в ее кабинете, попросите Синтию позвать нас, когда закончите.
Когда дверь кабинета закрылась за ними, Дариус повернулся к братьям, до этого момента хранившим молчание:
— Прочтение завещания прошло не совсем так, как мы ожидали.
Ник тихо рассмеялся, а Кейд внимательно посмотрел на брата и поднялся:
— Вообще-то за исключением Джино, появление которого действительно оказалось большим сюрпризом, все было вполне предсказуемо. Ты получил практически все — место исполнительного директора и поместье Монток, но я не завидую тебе, потому что все это уравновешивается ребенком на шее.
Он отсалютовал брату и направился к двери.
Кейд всегда был мятежным, всегда сопротивлялся малейшему давлению. Дариус должен был предвидеть, что он не станет предлагать ему руку помощи. И Ник, скорее всего, тоже. Между братьями Андреас не было ни любви, ни стремления к взаимовыручке. Они шли по жизни разными путями, каждый из них управлял собственным трастовым фондом и собственными предприятиями. У каждого была своя жизнь и своя судьба. Но после предупреждения Герарда Росса Дариус начал понимать, о чем на смертном одре твердил отец.
— Перестань, ты не можешь просто взять и уйти, — попытался он урезонить брата, но вместо этого вслед за Кейдом поднялся и Ник.
— Поверь, мы можем. Ведь это ты исполнительный директор, ты тот, кто отвечает за весь этот бардак. Возможно, ты смог запугать мисс Росс, но с нами этот номер не пройдет. Встретимся на заседании совета директоров.
— Вы действительно уходите? Даже после слов отца о том, что мы должны объединиться?
— Мы уверены, что ты со всем справишься.
— Но эта компания принадлежит всем нам. Я думал, вы оба захотите принять участие в управлении ею.
— Неужели? А я думал, что отец будет рядом со мной, когда я был ребенком. Но этого не произошло, потому что его любимчиком был ты, Дариус. И теперь компания, проблемы и ребенок — это все твое. Удачи!
Братья вышли из комнаты, оставив его одного.
Годами Дариус проклинал своего донжуана отца, который произвел на свет троих настолько непохожих сыновей от трех разных женщин… теперь уже четырех. Теперь он наконец понял, что именно волновало Стефана последние годы. Братья Андреас определенно не были одной семьей. Возможно, у них были одинаковые черные волосы, ониксовые глаза и деловое чутье, но между ними не было любви.
Тишина кабинета старого адвоката сгущалась вокруг него, обволакивала. Теперь оба его родителя мертвы, у него нет ни кузенов, ни тетушек, ни дядюшек. Лишь двое взрослых братьев, которые не хотят иметь с ним ничего общего.
Недавно на Рождество он остался в полном одиночестве. То есть вечером он, конечно, побывал на нескольких шумных вечеринках, но рождественское утро встретил один, и его шаги глухим эхом раздавались в пустом доме. Именно такими звуками будет наполнена его жизнь, если он не сможет вырастить Джино лучше, чем его отец растил его самого, Ника и Кейда.
Удивительно, но, похоже, он был искренне рад, что стал опекуном Джино. Мальчика, который станет его семьей.
Что ж, не совсем его. Его и мисс Уитни Росс.
Дрожь возбуждения пробежала по его мышцам, когда он вспомнил об этой девушке. Она казалась ему упакованным в оберточную бумагу подарком, который так хочется развернуть. Но это влечение не приведет ни к чему хорошему. В первую очередь они должны думать о благе Джино, а значит, о флирте с этой блондинкой, какой бы привлекательной она ни была, придется забыть.
Он понимал, почему Мисси настояла на том, чтобы в жизни Джино была женщина, которая заменила бы ему мать. Любой, кто провел хотя бы пару минут в компании братьев Андреас, понял бы, что они мало что знают о семейной жизни.
Но Дариус понятия не имел, как им с Уитни организовать эту совместную опеку. На что это будет похоже? На брак? Или на состояние после развода, когда оба родителя хотят проводить время с ребенком? И что будет с бедным Джино? Они будут перебрасывать его друг другу, как теннисный мячик?
Дариус нервно провел рукой по волосам. У него не было ни малейшего представления о том, как заботиться о ребенке и как быть отцом, ведь сам он рос без отца.
Может быть, Уитни сможет научить его этому?
Глава 2
Когда Уитни и ее отец вышли из офиса, к ним тут же подбежала обеспокоенная Синтия: — Мистер Росс, вы срочно нужны в конференц-зале.
— Но я пока еще работаю с братьями Андреас.
— Роджер сказал: «Как только Герри выйдет из кабинета, он должен прийти к нам, иначе дело Махони развалится по швам».
Отец обернулся к Уитни с беспомощной улыбкой:
— У вас все будет в порядке?
— Конечно, иди и ни о чем не беспокойся. Если мне понадобится помощь, я отправлю тебе сообщение.
— Спасибо.
Герард поцеловал дочь в щеку, подхватил документы и вышел.
Войдя в свой кабинет, Уитни посмотрела на Джино. Он лежал в сумке-переноске, посасывая зеленую соску. Взгляд больших темных глаз встретился с ее собственным, и грудь Уитни сдавила боль. Светло- голубые глаза Лайлы были комбинацией ее серо-голубых и небесно-голубых глаз ее мужа, ее золотистые волосы ложились на плечи пушистыми волнами. Уитни обожала заплетать их в косы и украшать разноцветными бантиками.
Боже, она отдала бы все, что имела, каждый день своей оставшейся жизни и каждый вздох, за то, чтобы снова прикоснуться к золотистым кудрям дочери.
Джино заворочался в своей сумке и начал плакать.
— Не плачь, моя радость, — тут же заворковала Уитни, осторожно ставя сумку-переноску на диван и
