– Завтра разберемся. Иди в душ и прими контрастный.
– Что это?
– То холодный, то горячий. Быстрее протрезвеешь.
– Я совсем трезвый.
– Будешь еще трезвее.
Николай с удивлением увидел на ней свою рубашку, но ничего не сказал и пошел в душ. Антонина слышала, как он охнул, пустив то ли горячую, то ли холодную воду. Слушается, с удовольствием подумала Антонина. После душа она позвала его завтракать. Николай проверил бутылки. Водки не было. Антонина налила ему шампанского. Он выпил, набросился на еду, потом выпил остатки крепкого чая, закурил. Антонина ходила от стола к плите, все время чувствуя его взгляд.
– Извини, так напился, что ничего не помню.
– Давай договоримся, – предложила Антонина, – больше пить так не будешь. И вообще, если не хочешь, чтобы дети у нас родились уродами, никогда не пей, когда ложишься со мной. Только если чуть- чуть, – добавила она, вспомнив слова Людмилы, что малые дозы алкоголя возбуждают мужчину.
Теперь надо выполнить последний совет Людмилы, подумала она. Потянулась и сказала:
– Извини, я плохо спала. Пошла досыпать.
Она сбросила его рубашку, легла, укрылась простыней и почти уже стала засыпать, когда почувствовала, что Николай лег рядом. Его рука прошлась по ее груди, спустилась ниже. Раз она спала, значит, ничего не чувствовала, и продолжала лежать неподвижно, слыша его учащенное дыхание. Ей очень хотелось посмотреть на его лицо, но она ведь спала.
И вдруг она поняла, что он входит в нее. Несколько секунд у него что-то не получалось, она почувствовала легкую боль, ей показалось, что его надо остановить, потому что теперь она была заполнена им. Она даже испугалась, что у нее сейчас все разорвется внутри, но Николай отступил, ей стало легче и приятнее, она удивилась, что он так легко входит и выходит из нее и ей это приятно. Он поцеловал ее, и она, забыв, что спит, обняла его, тоже поцеловала. И когда Николай заспешил и сразу вдруг затих, Антонина поняла, что все произошло и теперь она женщина, а Николай мужчина и что теперь они муж и жена.
Это было еще несколько раз. Они вставали, ели, ложились снова и снова вставали. Уже вечером Антонина, усталая – так она не уставала, даже отработав две смены, – попросила Николая:
– Я больше не могу. У нас еще будет и завтра, и послезавтра, и всю жизнь.
– Еще раз, я тебя прошу, только еще один разок, – умолял он ее.
И она уступила. Это был уже двенадцатый или тринадцатый раз. Она решила, что пусть будет двенадцать, тринадцать – несчастливое число.
На следующий день Николая за прогул оставили на вторую смену, и она, уже пройдя половину дороги, поняла, что идет в общежитие, а не в свой новый дом. Посижу у девчонок, решила она, Николай все равно вернется после полуночи.
Все было как всегда. Людмила лежала, задрав ноги на спинку кровати, Катерина читала.
И Катерина, и Людмила встретили ее молча, ни о чем не расспрашивая.
– Да все в порядке! – Антонина рассмеялась. – Просто Николая за вчерашний прогул заслали во вторую смену.
– Значит, все хорошо? – осторожно спросила Катерина.
– Все хорошо, – улыбнулась Антонина.
– В итоге, сколько раз он тебя трахнул? – поинтересовалась Людмила.
Это слово Людмила узнала на закрытом просмотре в Доме кино, куда ходила с Еровшиным. Переводчик назвал это не матерным словом, не полуматерными: влындил, шпокнул, а именно – трахнул. И хотя Антонина впервые слышала это выражение, она поняла.
– Двенадцать.
– Да-а, – протянула Людмила и села.
– Это плохо? – забеспокоилась Антонина.
– Ты врешь! Зачем ты врешь? Такого не бывает. – Людмила была категоричной.
– Это было, – несколько растерялась Антонина. – Не сразу, конечно, а за весь день и еще вечер, – призналась она.
– Невероятно! Он гигант! Он чемпион! – почти выкрикивала Людмила. – Это рекорд! Его надо занести в книгу рекордов Выставки достижений народного хозяйства. А по времени сколько, если сложить все вместе?
– На время я не смотрела, – призналась Антонина.
– Теперь я понимаю пословицу: счастливые часов не наблюдают. Но это невероятно.
– А сколько раз обычно бывает? – спросила Антонина.
– Я, конечно, не главный эксперт Советского Союза по этому вопросу, но самое большее у меня было – четыре раза, и то между третьим и четвертым разом он часа три отдыхал.
– А у тебя? – спросила Антонина Катерину.
– Я тебя поздравляю! Я за тебя счастлива, – уклонилась от ответа Катерина.
Спустя много лет она вспомнила этот рассказ Антонины. Уже став директором комбината, Катерина приехала в Прагу закупать оборудование для комбината на заводе, производившем оборудование для химкомбинатов. Она встретила там своего старого приятеля, Иржи Новака, который когда-то стажировался в цехе, где она была начальником. Теперь Иржи работал главным инженером. Это было накануне событий 1968 года, Прага бурлила, заводы почти не работали. Они с Иржи закрылись в его квартире, набрав еды, и не выходили весь день и всю ночь. Утром он сказал:
– Невероятно! Я отработал девять смен. Это, наверное, рекорд Европы, а может быть, и мира.
– Рекорд – двенадцать. – И Катерина рассказала о случае с Антониной.
– Ты должна познакомить меня с этим половым гигантом, если он существует.
– Он существует, – подтвердила Катерина. – У них уже двое детей. Я тебя познакомлю, когда ты будешь в Москве.
Иржи не приехал в Москву. Катерину срочно отозвали из Праги. На следующий день после возвращения в Москву она утром включила радио и узнала, что наши войска вошли в Чехословакию. Через полгода в Москву приехал их общий с Иржи знакомый и сказал, что Иржи в Праге нет. Одни говорили, что его застрелили, когда он переходил австрийскую границу, другие уверяли, что его видели в Мюнхене.
Глава 7
Катерина позвонила Изабелле, и та сообщила, что Рудольф звонил один раз. Катерина перестала даже ездить в центр Москвы, боясь случайной встречи с Рудольфом. У нее еще оставалось время до конца августа. Что-то должно было придуматься, но ничего не придумывалось, и она уже решила, что в начале сентября позвонит Рудольфу и все расскажет. А пока она ходила в соседний кинотеатр «Нева», который недавно открылся. Их фабрика находилась невдалеке от Ленинградского шоссе, и улицы, прилегающие к шоссе, назывались Флотская, Кронштадтская, Беломорская, большой универсам – «Ленинград». В субботу и воскресенье они с Людмилой шли на пляж в конце квартала, рядом с мостом через канал, загорали, начинались даже какие-то знакомства, но ничего серьезного не завязывалось.
Прошел месяц, и на воскресенье назначили свадьбу Антонины и Николая. Готовились всю неделю. Анна Никитична, мать Николая, сварила холодец, когда разлили его по мискам, оказалось ровно двадцать.
– Куда столько-то? – поразилась Людмила.
– А гостей сколько? – ответила Анна Никитична рассудительно. – Пятьдесят пять приглашенных, да еще соседи набегут. На семьдесят, не меньше, надо прикидывать.
Николай с отцом в субботу привезли на машине два ящика водки, три ящика пива, в двух ведрах стояла брага, в двух ведрах развели морс из клюквы, которую прислала мать Антонины. Ночью женщины делали салаты: «Столичный», под майонезом, салат «Оливье», из капусты, салаты из свежих малосольных
