Нашумевшие работы Кравкова об оживленных пальцах оказались совсем не того калибра, как я ожидал; экспериментальная сторона совершенно не обработана с точки зрения определения погрешностей, а в теоретической Кравков обнаружил лишь свое полное непонимание электронов, ясное даже для такого профана, как я.
Пермь, 15 октября 1922 г.
Сам делал на нем доклад о палеонтологических критериях естественных систем организмов и прослушал, кроме того, 27 докладов 25 авторов (Болдовоев, Болховитинова, Борисяк, Гинзберг, Глинка, Дамперов, Заварицкий, два доклада Ксаев, Карпинский, Лихарев, Наливкин, Никифоров, Ноинский, Нумеров, Петровский о радиомузыке, Полынов, Прохоров, Рябинин, Скворчевский, академик Стеклов, Степанов, Тимофеев, Федоровский, Фредерико, Яковлев — два доклада). Доклад Болдырева меня в значительной степени разочаровал: он считается очень талантливым учеником Федорова. Доклад назывался: факты и гипотезы в области рентгеновской кристаллографии. Доклад был очень длинен и тягуч и для меня не дал ничего принципиально нового. Тем удивительнее для меня было, что его доклад вызвал всеобщий интерес. Это показывает лишь чрезвычайно низкую ступень развития у геологов и лишний раз показывает, что главная польза съездов для человека моего склада — придание смелости. Нечего бояться леса нагроможденных фактов, которые мешают якобы в наше время появиться универсальному ученику, могущему глубоко проникнуть в сущность значительного числа наук и философий. Нет препятствий и в наше время одному человеку к достижению великих истин. Огни, мешающие достигнуть до нее — это огни Логи и Зигфил, сумеющий сам выковать свой меч, сумеем добраться до истины.
В смысле блеска изложения и стройности мне всего больше понравился первый доклад академика Стеклова (математика) «О причинах ледниковых эпох». Стеклов сводит ледниковые эпохи прежде всего к изменению наклона земной оси (размер колебаний, кажется от 21 до 24 с половиной градусов), отчего происходит уменьшение нагревания в полярных странах. Колебания нагревания и их размер могут быть строго вычислены и это было сделано. Стекловым вместе с сотрудницами: получилась периодическая кривая, причем максимумы или минимумы отделены друг от друга промежутками в сорок тысяч лет; через десять тысяч лет должен наступать снова ледниковый период. Скачки четырех главных ледниковых периодов по времени и по распространению приведены Стекловым в удивительное согласие со своей теорией. Самое трудное место, что он рассчитывал все только на четыреста тысяч лет; периодичность ледниковых периодов должна была существовать в течение всей истории Земли, недостаточное развитие их он сводит на неимение в тех или иных случаях соответствующих сухопутных отложений, но как будто, как мне указал профессор Усов, это действительно возражение чрезвычайно серьезное. Как бы то ни было, остается интересным тот факт, что главным возражением против указанной теории считали то, что она якобы требует чередования по времени ледниковых периодов в северном и южном полушариях, между тем, как физически они происходят синхронно. Но Стеклов указал, что синхронность непосредственно вытекает из теории и потому опровержением служить не может — лишний случай чрезвычайно поверхностного отношения ученых к создаваемым ими теориям.
Из чисто геологических докладов были интересны доклады Ноинского («К вопросу о положении швагериновых слоев». Интересно по очень выдержанному доказательству — «О значении одного вида швагерины как руководящей окаменелости»), Заваринского, Никифорова и Нумерова. Последние два касались изучения гравитационных аномалий (оказывается есть две большие — в Курской губернии и на Урале), а первый — применения этого метода к суждению о положении тяжелых масс (может быть железных или платиносодержащего дунита) под землей на основании гравитационных уклонений.
Пермь, 24 октября 1922 г.
Мне давно хотелось написать этюд об идеальном городе будущего — «зеленом городе». Но так как в общем эта идея не совпадает с идеей садов- городов, то я решил познакомиться с последними и взял книгу Мижуева «Сады-города и жилищный вопрос в Англии» (Петроград, 1916. Изд. Суворина, 496 стр.). Конечно, поскольку взять идею Ховарда в чистом виде, то она явно неосуществима даже в английских условиях — попытка создавать город путем покупки земли, — в случае удачи этой попытки, это приведет к страшному повышению стоимости земли. Во-вторых, в таких миниатюрных городах, как практикует Ховард, очевидно, не могут иметь места крупные культурные удобства, вроде хорошего театра и т. д. Мне одно время казалось, что если бы все города были построены по способу городов-садов, то не хватило бы места. Это, очевидно, неверно. Ховард принимает на 1500 десятин 30000 жителей, на три миллиона потребуется 150000 десятин или 1500 квадратных верст и все население России 150 миллионов поместилось бы в 75000 квадратных верстах, т. е. если бы буквально все население ушло бы в города- сады, потребовалось бы площадь квадрата со стороной не более 900 верст. Это, конечно, немного.
Другие возражения: (стр. 189) Ховард указывает, что многие фабрики перенеслись в деревни; но этот процесс даже в значительных размерах не сможет повлечь за собой исчезновения больших городов как крупных культурных центров. Еще возражение против самой идеологии домов- особняков (стр. 272). Англичане говорят, что сколько нибудь сносно можно устроиться только в своем доме. Эта психология, очевидно, и вызвала насмешливое замечание Честертона относительно садов-городов: Пердом автор книги «The Garden Citi» считает, что недалеко то время, когда жить в чужом доме будет считаться также малоподобающим приличной семье, как в настоящее время ходить в костюме, взятом напрокат. Тут, очевидно, все-таки сильная обывательская нотка; интересно познакомиться с критикой садов-городов. Отступление от такого индивидуального устройства внесено в самом Лечворсе устройством домов «фалансьер» (стр. 290). Мне думается, что если мы примем необходимость существования крупных культурных центров с большим многомиллионным населением, то вряд ли такие миллионы могут быть помещены по принципу садов-городов, так как я думаю, даже подземные дороги не справятся с потребностью передвижения такой массы людей. Очевидно, наряду с садами-городами, где будут расположены бездымные фабрики и где будут жить люди, не требующие значительных культурных удобств, сохранятся и города с многоэтажными домами. Но и здесь, конечно, должно быть оставлено много места для зелени и, кроме того, существенные особенности зеленого города: дома ступенчатые, на ступеньках и на крышах — растительность, отчего город и сверху будет казаться зеленым. Кроме того, уровень земли служит лишь для пешеходного, лыжного, конькобежного движения; экипажи, автомобили под землей со стеклянной крышей. Все жилые комнаты на солнце, дома ориентированы соответствующим образом и не широки. Улицы — по очереди для движения и сплошь засаженные растительностью, при наличии зеленой одежды домов получится весь город в сплошном парке. Отвесные стены современных многоэтажных домов отчасти диктуются экономией, отчасти пережиток средневековья — узких улиц; в сущности многие деревенские дома с мезонином уже дают намек на уступчатость.
В зеленом городе должны быть применены искусство, природа и культурные завоевания в один организм. Рост зеленого города подобен росту кости: согласно определенному плану определенные части разрушаются и взамен создаются новые, только парки с находящейся в них художественной архитектурой. создаются в расчете на всегда. Вообще говоря, на окраинах города будут преобладать низкие дома (здесь уже переход в город-сад), в центре же самые высокие дома.
