Он мельком взглянула на ребенка.
— Я не знала… Ну, Далия не говорила о вас прежде. — Мэдди смотрела на Джека умоляющими глазами, будто желая объясниться.
Она выглядела достаточно милой и по понятной причине взволнованной, но что бы Далия ей о нем ни сказала, он не намерен оправдываться перед незнакомкой.
Впрочем, как и перед любым другим человеком.
Он отвел взгляд:
— Я действительно должен идти.
— Она сказала, что любила вас, — выпалила Мэдди, сделав шаг в его сторону. — Она простила вас.
Наклонившись, Джек положил визитку на стул, зажмурился и едва вынес биение сердца, стук которого эхом отзывался в его ушах. Ему хотелось, чтобы эта неделя закончилась, он вернулся бы домой, на свою землю.
Медленно выпрямившись, он решительно вздернул подбородок. Ребенок начал ерзать и попискивать. С одной стороны, Джека привлекал голос ребенка, с другой — ему хотелось заткнуть уши и сбежать. Детский плач станет последней каплей.
Выдыхая, он засунул бумажник в задний карман:
— Тут вы ничего не сможете сделать. Вам следует отвезти ребенка домой.
— Я пытаюсь. — Она пристально и намеренно смотрела в его глаза.
Тряхнув головой, он пожал плечами:
— Извините. Я вам не помощник.
Но Мэдди в ответ прикусила нижнюю губу и продолжала смотреть на Джека огромными глазами…
Она напугана?
Джек оценил классически правильные черты ее лица, кожу цвета фарфора, изящный подбородок.
И, несмотря на события дня, почувствовал возбуждение.
Не хочет ли она сказать, что он отец этого ребенка?
Некоторое время после смерти жены обеспокоенные друзья Джека старались вытащить его из стен, которыми он себя окружил. Они приглашали его в Сидней, чтобы познакомить с достойными женщинами из их круга. Хотя сердце Джека оставалось закрытым, он один или два раза встречался с женщинами в своем городском пентхаусе.
Не поэтому ли Мэдди кажется ему знакомой? Были ли они близки?
Он расслабил напряженные плечи.
Нет, такие губы, как у нее, он бы не забыл.
— Слушайте, мисс…
— Мэдди.
Он напряженно улыбнулся:
— Мэдди. Ни вы, ни я не расположены играть в игры. Говорите напрямик все, что хотели сказать.
— Сегодня Далия отдала мне ребенка, — сказала она. — Это не мой сын. Это ваш племянник.
Две секунды стояла напряженная тишина, затем до Джека дошли слова женщины. Ему показалось, что в грудь ему ударило здоровенное бревно. Быстро моргнув, он перевел дыхание.
— Это… невозможно.
По щеке Мэдди покатилась слеза и упала на голубой капюшон одеяла с кроликами; ее синие, как барвинок, глаза смотрели на Джека умоляюще и решительно.
— Последнее желание вашей сестры было в том, чтобы я вас познакомила. Она хотела, чтобы вы взяли его, Джек. Взяли с собой в Лидибрук.
Глава 2
Пятнадцать минут спустя, сидя за столом напротив Джека Прескотта, Мэдди поднесла к губам фарфоровую чашку и подумала, что никогда еще не видела такого привлекательного мужчины.
С темной щетиной на квадратной челюсти, он с каждой минутой становился все мрачнее, постукивая чайной ложечкой о чашку, пока размешивал сахар.
По интеркому кто-то вызвал доктора Гранта. Пожилая женщина за соседним столиком улыбнулась ребенку, потом откусила булочку. Звяканье столовых приборов наполняло помещение, но Джек Прескотт будто ничего не слышал. Он сидел, сосредоточенно погрузившись в себя.
Из-под ресниц Мэдди украдкой разглядывала его суровое, по-голливудски красивое лицо: подбородок с ямочкой, прямой гордый нос. Она не могла понять, как ему удается выглядеть одновременно таким соблазнительным и отстраненным. Мэдди ощущала неистовую, почти пугающую энергию, идущую от этого сдержанного человека. Он был одним из тех, кто способен в одиночку справиться с лесным пожаром и спасти тех, кто ему дорог.
Вопрос на миллион долларов: кто дорог Джеку Прескотту? Он едва взглянул на осиротевшего племянника, с которым только что познакомился. Сидящий за столом мужчина казался высеченным из камня — абсолютная загадка. Мэдди, возможно, никогда не узнала бы, почему Далия не общалась с братом. Но из-за малыша Боу Мэдди придется об этом узнать.
Джек поставил чашку на блюдце, затем ласково посмотрел на ребенка, который снова спал, лежа в коляске и держа крошечный кулачок у носика-пуговки. Именно Джек предложил Мэдди выпить кофе, но после столь продолжительного молчания она уже больше не могла откладывать разговор.
— Далия была великолепной матерью, — сказала она ему. — До рождения ребенка она получила диплом по бизнес-маркетингу. Она решила отложить поиски хорошей работы на год… — Мэдди посмотрела на чашку, чувствуя опустошение. Настало время во всем признаться. — Далия едва выходила из дома после того, как принесла мальчика домой, — продолжила она. — Я уговаривала ее сходить к парикмахеру, сделать маникюр… — У Мэдди засосало пол ложечкой. Если бы она практически не вытолкала подругу на улицу, Далия была бы по-прежнему жива. У этого ребенка была бы мать, и ему не пришлось бы полагаться на этого бесцеремонного человека, который вроде бы собрался его игнорировать. — Сегодня ему исполнилось три месяца, — прибавила она на случай, если Джек заинтересуется, но он продолжал сосредоточенно размешивать сахар в чашке.
Мэдди несколько раз моргнула, затем отодвинула чашку и с ноющим сердцем оглядела шумную комнату. Джек так же бесчувственен, как стальной клинок.
— Где отец?
От его резкого вопроса Мэдди подпрыгнула. Джеку не понравится ответ.
Мэдди понизила голос:
— Далию изнасиловали. — Увидев, что Джек помрачнел, затем выругался и запустил пальцы в черные, как чернила, волосы, она продолжила: — И прежде, чем вы спросите, я скажу, что она не заявляла об этом в полицию.
В глубинах его враждебных зеленых глаз вспыхнули золотистые искорки.
— Почему, черт побери?
— Какая теперь разница?
Как и в большинстве случаев, Далии не хотелось унижаться в суде. Она не знала своего обидчика и решила все оставить как есть. Ей хотелось забыть об ужасе и обиде. Потом Далия обнаружила, что беременна.
Пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, Мэдди выпрямилась:
— Имеет значение лишь то, что у нее родился здоровый и красивый ребенок.
Далия очень любила этого прекрасного малыша.
Джек разглядывал ребенка. Морщина между его темных бровей стала отчетливее, на загорелой шее пульсировала вена. Следующий вопрос был произнесен со сдержанным рычанием:
— Как его зовут?
