— Когда придет время, он получит лучшее высшее образование, а значит, поедет в Сидней. — Джек взял ее за руки. — Но Боу — член семьи Прескотт. Наследник по мужской линии. Мне не придется настаивать на том, чтобы он остался, ибо здесь его корни, как и мои. Здесь корни его деда и прадеда.
Мэдди едва не фыркнула от раздражения.
— А у женщин нет выбора? — Когда он отпустил ее руку, словно обжегшись, она поспешно прибавила: — Я хочу быть с тобой и Боу. Но как я могу пообещать тебе остаться, если вся моя жизнь связана с Сиднеем?
Он не казался впечатленным:
— Вся твоя жизнь.
— Работа. Друзья. Ты знаешь. — Она пожала плечами, сердясь. — Жизнь.
Он расправил плечи, его взгляд стал хмурым.
— Значит, ты ответила на мой вопрос.
В ее груди словно образовалась большая пустота. Черт бы побрал этого гордеца Джека! Почему он считает, что мир вращается вокруг его персоны? Почему он не воспринимает всерьез чувства и намерения других людей?
— Почему ты считаешь, что тебе можно упираться, а мне — нет?
С деланым равнодушием он взял книгу с дивана и тихо протянул:
— Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится.
Мэдди неторопливо покачала головой:
— Я полагала, что смогу с тобой поговорить. Думала, мы наконец достигли понимания. Но ты не слышал ничего из того, что я сказала.
Джек жил лишь рассуждениями о традициях и прошлом. Обо всех призраках, которые удерживали его на ранчо и не позволяли продолжать жить.
Он отложил книгу в сторону и провел пальцем по ее корешку:
— Если твоя работа для тебя важнее…
— Это несправедливо.
— Никто не говорит о справедливости.
Мэдди попятилась.
Джек вел себя в точности как ее отец. Непримиримый. И ему еще сложнее угодить. Ей было тошно. Она устала играть по чужим правилам.
— У меня есть работа.
Он скрестил руки на груди:
— Ты действительно хочешь работать на своего отца?
Вопрос ее озадачил, но она собралась с мыслями:
— Ты ведь настаиваешь на том, что должен оставаться на ранчо.
— Я должен оставаться на ранчо потому, что здесь находится мое сердце. А твое сердце в «Тайлер эдвертайзинг»?
— Ты вырос среди стригалей. Я выросла среди рекламных роликов и слоганов. Это все, что я умею. Мой отец не торопился меня обучать. — Годами Мэдди убеждала себя в этом.
— Твой отец будет по-прежнему тебя любить, станешь ты на него работать или нет. Ты не перестаешь любить человека, который выбирает путь, отличный от того, что ты ему уготовил.
— Но с таким человеком можно перестать общаться… — «Как ты перестал общаться с Далией».
И внезапно Мэдди захотелось все выяснить. Несколько лет назад она верила в то, что Джек намеренно не поддерживал связь с сестрой. Поступит ли он также и на этот раз?
Несмотря на душевную дрожь, ей удалось говорить спокойно:
— Ты отмахнешься от меня, Джек, если я сейчас уеду?
Его взгляд стал ледяным.
— Ведь уедешь ты, а не я. Я не могу на это повлиять.
Мэдди прижала руку к солнечному сплетению. Зачем ей с ним спорить? Все кажется бесполезным.
Каждый день Джек проживал с сожалением о том, что не был способен повлиять на определенные ситуации и людей. И все же он позволит Мэдди уехать, не споря с ней. И если он думает таким образом, то все становится очевидным. Мечтать приятно, но между ним и Мэдди нет ничего, кроме мечтаний. Она не принадлежит этой местности. На ее пути слишком много препятствий, чтобы остаться здесь, хотя она и любит Боу и желает быть с ним.
Очевидно, у Джека сложилось такое же мнение. Когда он снова посмотрел на Мэдди, выражение его лица было невыразительным.
— Так что насчет Боу? — спросил он.
Взгляд Мэдди упал на Библию, стоящую на полке у него за спиной, и ей вспомнилась хорошо известная притча.
— Предположим, что я осталась. Мы с Боу стали еще ближе друг другу… — Она умолкла, и он резко кивнул. — Если бы ничего не получилось и я решила бы уехать, ты согласился бы на совместное опекунство?
Казалось, Джек увеличился в размерах, словно потусторонняя сила, набирающая неизмеримую мощь. Но как только у Мэдди возникло такое ощущение, из тела Джека ушло напряжение, но вместо него стало заметным его иное качество.
Горделивое упрямство.
— Нет, — сказал он голосом, в котором даже не было намека на раскаяние. — В том, что касается Боу, я никогда не уступлю.
Глава 12
Джек пребывал в дурном настроении.
Две ночи назад они с Мэдди пришли к пониманию.
Он попросил ее остаться, но она заявила, что не может изменить образ жизни. Почему он этому удивился? Девушку можно вырвать из городской среды, но…
Он пришпорил Геракла, и он пустился в быстрый галоп.
Черт побери, лучше скорее забыть Мэдди.
Когда он въехал во двор, начало рассветать. Он так сильно натянул поводья, а конь так резко затормозил, что поднял копытами клубы красной пыли, которая наполнила легкие Джека.
Если бы ему повезло, он пропустил бы ранний отъезд Мэдди. Так было бы лучше. Все, что следовало сказать, уже сказано. У Джека остается Боу, воспоминания, ранчо. Если ему следовало попрощаться с ней… Черт побери, он попрощался заранее!
Он похлопал Геракла по боку, и тот медленно пошел на конюшню.
Обернувшись, Джек увидел Мэдди у основания лестницы. Джинсы, белый топ, светлые волосы, обрамляющие безупречно красивое лицо. Она была настолько красива, что Джек едва перевел дыхание.
Придя в себя, он сильнее нахлобучил шляпу и зашагал вперед.
— Спасибо, — сказал он официальным тоном, — за то, что была с Боу, когда он нуждался в тебе.
— Спасибо, — таким же тоном ответила она, — за то, что позволил мне остаться.
Оба не отрываясь смотрели друг на друга. Казалось, что первый, кто отведет взгляд, погибнет. Или так было потому, что они окончательно расставались. Джеку не давало покоя безумное желание внести Мэдди в дом и держать ее взаперти до тех пор, пока она не согласится остаться. Сто лет назад он бы поступил именно так.
Он все еще размышлял об этом, когда послышался шум мотора. Подъезжало пыльное желтое такси.
На верхней ступеньке лестницы появилась Кейт, держа ребенка одной рукой. Она спускалась с таким видом, будто исполняла похоронный ритуал. Меньше всего Джеку хотелось, чтобы такси затормозило у дома
