поставить здесь удобное кресло.
– Ради всего святого, скажи, откуда ты взялся? Кто ты? – закричал мистер Баттон в отчаянии.
– Не могу сказать доподлинно, кто я, – отозвался плаксивый голос, – потому что я родился всего несколько часов назад, знаю только, что моя фамилия Баттон.
– Лжешь! Ты самозванец!
Старик устало повернулся к сестре.
– Миленькая встреча для новорожденного, – жалобно проскулил он. – Да скажите же ему, что он ошибается.
– Вы ошибаетесь, мистер Баттон, – сурово сказала сестра. – Это ваш сын, тут уж ничего не поделаешь. И будьте столь любезны забрать его домой как можно скорее, сегодня же.
– Домой? – переспросил Баттон, все еще не веря своим ушам.
– Да, мы не можем его здесь держать. Никак не можем, понимаете?
– Что ж, тем лучше, – проворчал старик. – Нечего сказать, хорошенькое тут у вас место для малыша, который любит тишину и покой. Все время писк, крики, даже вздремнуть невозможно. А когда я попросил поесть, – тут он взвизгнул от возмущения, – мне сунули бутылочку с молоком!
Мистер Баттон рухнул на стул подле своего сына и закрыл лицо руками.
– Боже мой, – прошептал он в ужасе. – Что скажут люди? Как мне теперь быть?
– Вам придется забрать его домой, – настойчиво потребовала сестра. – Немедленно!
Перед глазами несчастного Баттона с ужасающей отчетливостью возникла нелепая картина: он идет по людным улицам бок о бок с этим немыслимым чудищем.
– Я не могу. Не могу! – простонал он.
Люди будут останавливаться, расспрашивать, а что ответить? Придется представлять им семидесятилетнего старца:
– Это мой сын, он родился сегодня утром.
А старик будет кутаться в свое одеяло, и они пройдут мимо оживленных магазинов, мимо невольничьего рынка (на миг мистеру Баттону страстно захотелось, чтобы его сын был чернокожим), мимо роскошных особняков, мимо богадельни...
– Ну! Возьмите же себя в руки! – скомандовала сестра.
– Послушайте, – сказал вдруг старик решительно, – уж не думаете ли вы, что я пойду домой в этом одеяле? Как бы не так.
– Новорожденных всегда пеленают в одеяла.
Со злобным смехом старик показал крошечную белую распашонку.
– Полюбуйтесь! – произнес он надтреснутым голосом. – Вот что они для меня приготовили.
– Новорожденным всегда надевают такие распашонки, – строго сказала сестра.
– Ну а на сей раз, – возразил старик, – не пройдет и двух минут, как новорожденный предстанет перед вами нагишом. Это одеяло кусается. На худой конец дали бы хоть простыню.
– Нет, нет, подожди! – поспешно сказал мистер Баттон и повернулся к сестре. – Что же мне делать?
– Идите в магазин и купите ему одежду.
Голос сына настиг мистера Баттона уже у выхода:
– И трость, папаша. Мне нужна трость.
Мистер Баттон в ярости захлопнул за собой дверь.
II
– Доброе утро, – обратился взволнованный мистер Баттон к приказчику универсального магазина Чизпика. – Мне нужна детская одежда.
– А сколько вашему ребенку, сэр?
– Без малого шесть часов, – опрометчиво ответил мистер Баттон.
– Приданое для новорожденных продается напротив.
– Нет, мне кажется... боюсь, что это мне не подойдет. Видите ли... ребенок очень крупный. Чрезвычайно... э-э... крупный.
– Там имеются самые большие детские размеры.
– А где можно купить одежду для подростков? – спросил мистер Баттон, в отчаянии меняя тактику.
Он был уверен, что приказчик догадывается о его постыдной тайне.
– Здесь.
– Тогда... – Он поколебался. Мысль, что сына придется одеть как взрослого, была для него невыносима. Если бы, скажем, найти костюм для очень крупного подростка, можно остричь эту ужасную бороду, перекрасить седые волосы в каштановый цвет и скрыть таким образом самое ужасное, сохранив остатки самоуважения... о своей репутации в обществе он уже и не вспоминал.
Но, лихорадочно осмотрев все витрины, он убедился, что подходящего костюма для новорожденного Баттона нет. Он проклинал магазин – что ж, в подобных случаях только и остается проклинать магазин.
– Сколько, вы говорите, вашему мальчику? – с любопытством спросил приказчик.
– Ему... шестнадцать лет.
– Ах, простите, а мне послышалось – шесть часов. Одежду для юношей продают в соседнем зале.
Мистер Баттон поплелся было прочь. Но вдруг он остановился и радостно указал на манекен в витрине.
– Вот! – воскликнул он. – Я беру тот костюм, что на манекене.
Приказчик посмотрел на него в изумлении.
– Но это же не детский костюм, – сказал он. – А если и детский, то сшит для манекена. Да он вам самому пришелся бы впору.
– Заверните, – потребовал покупатель. – Именно это мне и нужно.
Ошеломленный приказчик повиновался.
Вернувшись в клинику, Баттон вошел в палату и едва не запустил в сына свертком.
– Вот тебе, одевайся, – сказал он со злостью.
Старик развернул бумагу и насмешливо поглядел на содержимое пакета.
– Да ведь это просто смешно, – пожаловался он. – Я не хочу, чтобы из меня сделали обезьяну...
– Это ты из меня обезьяну сделал! – огрызнулся Баттон. – Не тебе судить, как ты выглядишь. Живо одевайся, или... или я тебя отшлепаю.
На последнем слове он всхлипнул, хотя чувствовал, что именно это и следовало сказать.
– Ладно, папа, – сказал сын с притворным почтением. – Ты старше, значит, тебе видней. Я повинуюсь.
При слове «папа» мистер Баттон вновь содрогнулся.
– И поторапливайся.
– Я поторапливаюсь, папа.
Когда сын оделся, мистер Баттон осмотрел его и окончательно упал духом. На нем были крапчатые чулки, розовые панталоны и кофточка с белым воротником. Поверх нее почти до пояса змеилась грязно- серая борода. Впечатление было не из лучших.
– Подожди-ка!
Мистер Баттон схватил хирургические ножницы и тремя быстрыми движениями отхватил бороду. Но и это не помогло – вид новорожденного по-прежнему был далек от совершенства. Жесткая щетина на подбородке, тусклые глаза, желтые стариковские зубы выглядели нелепо в сочетании с нарядным, сшитым для витрины костюмом. Но мистер Баттон, ожесточившись, протянул сыну руку.
– Пошли! – сказал он строго.
Сын доверчиво уцепился за эту руку.
– А как ты будешь меня звать, папочка? – спросил он дребезжащим голосом, когда они выходили из палаты. – Просто «малыш», покуда не придумаешь что-нибудь получше?
Мистер Баттон хмыкнул.
– Не знаю, – ответил он сурово. – Пожалуй, назовем тебя Мафусаилом.
III
