Вышло восемь человек, зашла пухленькая старушка с пухленькой лохматой болонкой.
Если сейчас выйдет женщина — пойду домой, если мужчина — еще подожду чуточку.
Строгая женщина в дорогом и теплом не по сезону костюме — беспринципно остался сидеть.
Да, это она выпорхнула, то есть осторожно сошла со ступенек.
— Привет…
— Привет, вот поджидаю тебя.
— Зачем? Мне на работу пора.
— Я тебя провожу.
— А мне недалеко — через квартал направо.
— Ну и что.
— А ты что не на работе?
— Я сейчас в отпуске.
— А кем работаешь?
— Геологом.
Кем? А почему, собственно, не космонавтом? Хотя, романтика, тайга, костер, гитара, схватки с браконьерами, охота на медведей с одним ножом в руке, залежи алмазов, платины, золота и подруги трудовых будней без комплексов.
— Плохая профессия — никогда дома не бывают.
— Да, я тоже так думаю и после отпуска переведусь в управление — хватит, помотался.
— Так ты, наверно, потеряешь в зарплате?
— Не так чтобы очень, но все же.
Не слишком ли много вопросов? Пора перехватывать инициативу.
— А ты чем занимаешься?
— Я бухгалтер в фирме Инко. Мне предлагали замом главбуха, но я отказалась — зарплата почти такая же, а ответственность гораздо больше, а потом Татьяна Савельевна говорит, что лучше сейчас все снизу досконально узнать, чтобы потом можно было на любой вопрос знать ответ, а то у нас была экономист — не знала, на какой счет хозрасходы списывать.
Чтобы ее такое спросить по профилю?
— А сложно годовой баланс сдавать?
— Если в течение года бухгалтерия велась аккуратно, то не очень. Тут ведь еще многое от налоговой зависит.
— Понятно. Пойдем сегодня куда-нибудь?
— Куда это «куда-нибудь»?
— В кино.
А ходят ли сейчас в кино?
— Я не знаю.
— Ты во сколько заканчиваешь работать?
— В пять, но я не знаю.
У Георгия Григорьевича было шумно. Я потолкался около стола играющих в карты, перекинулся парой фраз со знакомыми и хотел уже незаметно исчезнуть, как Георгий Григорьевич поманил меня пальцем:
— Витек! Прокатись с Толиком до Лени Коромыслова, а потом, как обычно, по всем точкам…
Не хватало мне еще Толика, вообразившего месяц назад, что я сплю с его толстой, вечно пьяной женой Алисой.
— Но…
— Надо, Витек, надо.
— Мне до шести хотелось бы освободиться.
— Освободишься. Толик, вы успеете до шести?
— Нет.
— Я же говорил, что успеете. Ну с богом.
Толик нахмурился и, ни с кем не попрощавшись, вышел.
— Догоняй, Витек, — «форд» — голубой металлик.
Моя левая нога едва успела коснуться днища автомобиля, а правая оторваться от асфальта, как Толик до упора вдавил педаль газа. Какое— то время моя правая нога висела в воздухе, а рука держала открытую дверцу, но, в конце концов, оба моих ботинка оказались на резиновом коврике, а дверку я нечаянно, не со зла, прикрыл так, что испугался возможному выпадению лобового стекла.
Ноздри Толика слегка затрепетали.
— Ты не расстраивайся, я знаю, почему ты так медленно трогаешься — у тебя диск сцепления износился или где-то тросик заедает.
Теперь у меня есть товарищ, на которого всегда можно положиться и, чтобы не случилось, он всегда придет мне на помощь.
Леня Коромыслов рубил дрова. Старая всклоченная сука выползла из скособоченной конуры, коротко тявкнула и упала на правый бок. Жена Люба вышла на крыльцо, обтерла подолом песочный чемоданчик и протянула Толику:
— Может, посидим немного?
Леня Коромыслов бросил топор в полено:
— Дура! Они же за рулем.
Надо ли мне доказывать, что руль в Толикином «форде» только с одной стороны?
После посещения Лени Коромыслова и его жены Любы мы долго перевозили какие-то коробки из одних полуподвальных помещений в другие, брали накладные, расписки или честные слова, звонили Георгию Григорьевичу и мчались дальше.
Толик вышел из телефонной будки и сказал:
— Этот портфель у тебя будет, Георгий Григорьевич распорядился.
Только пузатого портфеля мне не хватало.
— Если не трудно, высади меня на трамвайном кольце.
— Трудно.
— Какой ты галантный.
— Что ты сказал?!
Толик резко свернул в какую-то подворотню.
Не имеет ли слово «галантный» какой-нибудь еще неизвестный мне смысл?
Двор окружали голые красные кирпичные стены, в одном углу лежали сваленные в кучу поломанные ящики, в другом — рваные автомобильные покрышки, а посередине отражала солнце обитая жестью дверь.
Мы выскочили из машины и стали друг против друга. Я сказал Толику, что незачем так нервничать, а Толик в ответ замахнулся на меня монтировкой. Я не поднял для защиты руки, не рванул в сторону и даже не закричал истошно — я спокойно ждал. Но Толик меня обманул — он не разъединил мои полушария, он просто пнул мне в самое дорогое и болезненное место.
Я сказал: «Ох!» — и подумал, что тоже ему сейчас как дам и, присев на корточки, завалился на правый бок.
Голубой «форд» резко сдал назад, потом вперед и шумно скрылся с места происшествия. Пузатый портфель упирался в мой затылок холодной никелированной застежкой.
Я встал, отряхнулся, зачем-то подошел к жестяной двери и крепко стукнул в нее кулаком. Глухое эхо прокатилось по дворику, я постоял и пошел к выходу. Не доходя до подворотни, я обернулся — девочка лет
