— Моя мать предостерегала меня по поводу всех скверных вещей, которые могут выпасть на долю неопытной молодой леди.
— Например?
С видимым наслаждением Джейн начала загибать пальцы.
— Разговоры с незнакомыми мужчинами, поездки с ними на машине, приглашение их к себе домой. И тому подобное.
Разомлевшая после вкусной еды и двух бокалов вина, она откинулась на спинку стула и внимательно наблюдала за Томом. Вдруг все исчезло — звон посуды на кухне, приглушенный гомон беседы других посетителей, приятная музыка, льющаяся из висевших под потолком колонок. В это мгновение они остались вдвоем на целом свете.
— Единственное, от кого она меня не предостерегла, — продолжила после паузы Джейн, — это священники с неотразимыми голубыми глазами.
Том поставил свой бокал и подался вперед, насколько позволял стол.
— Ты и впрямь считаешь их неотразимыми?
— Угу.
— С какой стати Дорис предостерегать тебя от этого?
Его вопрос вывел Джейн из сладостного оцепенения, вернув к действительности.
— Потому… потому, что, если я увлекусь таким человеком, то это может мне дорого обойтись.
— Почему?
Она пропустила его вопрос мимо ушей и задала свой, тот, что все время мучил ее:
— Том, почему ты стал священником?
Он сделал официанту знак принести кофе. Тот моментально выполнил просьбу. С задумчивым видом сделав глоток, Том заговорил:
— После окончания университета я вступил в Корпус мира. Сделал это ради забавы, по глупой прихоти. Отец надеялся, что я продолжу его дело, но особого интереса я не испытывал, у меня не было уверенности, что это именно то, чем я хочу заниматься всю жизнь. Работа в Корпусе мира давала мне время разобраться в себе и заодно не выглядеть лентяем. — Он усмехнулся. Свет горевших на столе свечей отражался в его глазах.
Джейн слушала Тома, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни слова.
— Я уехал на два года в Африку. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что пребывание там изменило мои взгляды на жизнь. Как правило, люди воспринимают свой образ жизни как нечто раз и навсегда данное. Скажем, если я болел, то лекарства, еда и тепло были для меня само собой разумеющимися вещами, но я увидел, что для многих это непозволительная роскошь. Отсутствие надежды у людей повлияло на меня сильнее всего.
Я вернулся со страстным желанием стать миссионером, начал посещать занятия в семинарии. Мне это было интересно, Джейн. Впервые я понял, чего хочу в этой жизни. Но мне плохо давались иностранные языки. Я с горем пополам овладел разговорным французским, но читать и писать так и не научился. Долгие месяцы я мучился: зачем Бог дал мне решимость сделать что-то и не дал сил достичь этого?
Непроизвольно Джейн дотронулась до его руки. Том перевернул кисть ладонью вверх и сжал ее пальцы.
— Однажды, когда я еще учился в семинарии, ко мне пришла подруга моей матери и со слезами рассказала, что ее муж алкоголик. Мы вместе молились за него. Я помогал ей советами и в конце концов встретился и поговорил с ее мужем. Сейчас они счастливы. После нескольких подобных случаев, когда мне удавалось помочь людям, я понял, что Бог пытается сообщить мне что-то.
Том выглядел смущенным, оттого что, похоже, считал свои объяснения слишком простыми.
— Нет необходимости ездить по миру, чтобы увидеть нужду и страдания людей, — продолжил он. — Мои прихожане, конечно, имеют намного больше удобств, чем люди какого-нибудь африканского племени, но недостаток духовности не знает границ — ни географических, ни социальных, ни экономических. — Том молил ее взглядом о понимании. — Я ответил на твой вопрос?
Она молча кивнула. Да, он ответил на ее вопрос. Теперь, столкнувшись с суровой правдой, Джейн лучше понимала его. Как и то, что ей недоступна такая любовь к людям, а значит, она вряд ли сможет стать достойной спутницей его жизни.
Том посмотрел на часы и вздохнул.
— Может быть, отложим десерт на потом? Если мы не поторопимся, концерт начнется без нас.
Они едва успели к началу и, тяжело дыша после быстрой ходьбы, опустились на свои места.
Концерт оказался великолепным. Зрители восторженно аплодировали, а Том неоднократно пронзительно свистел в знак признания мастерства исполнительницы. Заметив широко распахнутые, полные удивления карие глаза Джейн, он наклонился и, пытаясь перекричать рев толпы, заявил:
— Не смотри на меня так. На церковной кафедре я не делаю ничего похожего. — Он подмигнул ей и, крепко обняв за плечи, прижал к себе.
Во время исполнения любовных баллад он брал ее руку и поглаживал большим пальцем ладонь. После одной из песен с весьма романтическим текстом свет прожекторов в зале постепенно начал гаснуть. Том наклонился к Джейн, провел пальцами по ее волосам и повернул к себе лицом. В полной темноте их губы встретились.
Он языком разъединил ее губы и начал с нежностью ласкать кончик ее языка. Стон наслаждения вырвался у девушки, когда она ощутила прилив страстного желания, желания зрелой женщины позволить обладать своим телом человеку, испытывающему не меньшее желание.
Они покидали концертный зал в плотной толпе других зрителей, что давало Джейн возможность крепко прижаться всем телом к Тому, а он, шагая позади девушки, держал ее обеими руками за талию, чтобы толпа не разделила их.
Время от времени его руки ложились на грудь Джейн. Эти случайные прикосновения будили в воображении девушки эротические фантазии, которые, как ей казалось, наверняка вызвали бы шок у сопровождающего ее поклонника. Но повернувшись, по его глазам она поняла, что Том вполне разделяет ее мысли.
Местом, выбранным ими для десерта, стал ресторан, знаменитый своими пирожными и тем, что официанты, принимая заказ, сообщали его на кухню, подражая голосами знаменитым оперным певцам. Тому удалось протиснуться к свободному столику и чудесным образом через несколько минут им подали восхитительные пирожные и ароматный кофе.
Когда они покидали это шумное ночное заведение, какой-то мужчина пробежал мимо, но потом крикнул им вслед:
— Джейн! Это ты, моя дорогая? Ну да! Как поживаешь, милая?
Он наклонился к девушке и с чувством расцеловал в обе щеки.
— Привет, Родерик, — сдержанно поздоровалась Джейн.
— Тысячу лет тебя не видел, — продолжал он выражать свой восторг.
— Да, да, — рассеянно подтвердила она, думая, что они могли бы не встречаться по крайней мере еще столько же.
Глазами, похожими на глаза рептилии, Родерик пристально посмотрел на Тома и, видимо, оценив его по достоинству, улыбнулся.
— Родерик Шелл, мой друг Томас Уорбер, — представила их друг другу Джейн.
— Очень рад, — Родерик без энтузиазма протянул Тому руку, которую тот коротко пожал. — Много работаешь, Джейн? — не отводя от Тома глаз, спросил Родерик.
— Время от времени.
— Не скромничай, дорогая. Я слышал, со следующей недели ты собираешься позировать Алексу Анно. Его работы просто божественны, если только его не заносит, когда он берет в руки кисть.
Это замечание прозвучало у Родерика язвительно и многозначительно, он намеренно вложил в него сексуальный подтекст, но Джейн предпочла пропустить и то, и другое мимо ушей. Лгать и уверять, что она рада встрече с Родериком, ей не хотелось. Вместо этого, как бы извиняясь, она сказала:
